— Спасибо, фрау доктор, — сказала мать, — спасибо.

Дверь захлопнулась, и машина тронулась с места.

— Воспаление легких, — сказала доктор Ромер, когда вернулась назад. — Очень опасное.

— Вы так спокойно и мягко обследовали ребенка и позволили матери сидеть вместе с ним на носилках.

— Не нужно еще больше пугать ребенка — да и мать тоже.

Они не поехали назад на лифте, а пошли по длинному пути мимо больничных палат и освещенных окон сестринских и санитарных комнат.

— Дежурство продолжается круглые сутки, — сказала Юдифь Ромер. — Оно никогда не заканчивается… Посмотрите, санитар готовит питание для маленькой Бианки. В ее лечении мы продвинулись вперед. У нее боли, она не может глотать и харкает кровью. Ее снова приходится кормить искусственно… — За стеклом раздался женский голос. Санитар ответил.

— Чтобы персонал мог быстрее реагировать на вызов, каждый из четырех стерильных боксов оборудован переговорными устройствами. Само собой, и днем и ночью кто-то находится рядом с Бианкой. Вы только что слышали, как сестра попросила санитара принести жидкую смесь…

— Я не разобрал ни слова, — сказал Фабер.

— Дело привычки! Можно научится читать даже по губам… Маленькая Бианка… если все сложится удачно, то через две-три недели в ее крови обнаружатся первые новые кровяные клетки — у нее лейкемия…

В других помещениях, мимо которых они проходили, врачи сидели над микроскопами или стояли перед аппаратами. Медсестры спешили мимо Юдифь Ромер и Фабера с системами для внутривенных вливаний и шприцами для инъекций.

— Ночная смена начинается с семи вечера и продолжается до семи утра, — сказала врач. — Видите — нужно сменить флаконы в капельницах, утешить детей, успокоить родителей. Ближе к утру, когда сестры валятся с ног от усталости, они проверяют аптечку, рисуют графики и приводят в порядок свое рабочее место.

Они снова добрались до кабинета доктора Ромер, которая упала в кресло и глубоко вздохнула.

— Сегодня не было ситуации, которая вышибла бы меня из колеи, — сказала она, — не было и такой, после которой я бы не знала, как мне работать дальше. Но подобное случается довольно часто, особенно когда работаешь в отделении трансплантационной хирургии. Если, например, пациент умирает, то это капитуляция для всех, кто до потери пульса боролся за жизнь ребенка. Это очень больно, потому что каждая потеря заставляет человека заново осознавать свою ограниченность… понимать, что мы знаем слишком мало, все еще слишком мало… — Она замолчала и посмотрела на свои руки, которые лежали на поверхности стола, и внезапно мыслями она унеслась далеко — в темное царство смерти.