Но все эти отрепетированные фразы вылетели у меня из головы, и когда я подошла к ней, я просто спросила:

— Как прошла поездка? Ты, должно быть, устала. Хочешь есть?

Она сказала, что они добрались без происшествий, что она не устала и есть тоже не хочет. Я искала в ней сходство с ее детским личиком, и нашла его в глазах. Когда у меня выступили слезы, я отвернулась. Я почувствовала чью-то ладонь на плече, а потом она сказала:

— Вот, возьми, — она протянула мне носовой платок.

Я промокнула глаза и посмотрела на нее, чтобы поблагодарить, ожидая, что она тоже прослезилась. Но глаза у нее были сухими. Мне стало страшно. Она ничего ко мне не чувствовала.

Мать говорила по-китайски с кули, объясняя ему, что с вещами нужно обращаться осторожнее. Ее китайский стал еще хуже с того времени, когда она последний раз была в Шанхае. Я велела кули перенести чемоданы на другую сторону улицы, где стояла наша машина.

— Как-то странно слышать, что ты говоришь по-китайски, — заметила Флора. — Я знаю, что ты наполовину китаянка, но это незаметно, пока ты не начинаешь говорить. Но, думаю, я к этому привыкну.

— Ты тоже говорила по-китайски, когда была маленькой, — заметила я. — С твоей тетей Чэнь вы говорили только по-китайски. — Я показала на Волшебную Горлянку, которая восторженно закивала.

— Я говорила по-китайски? Забавно.

Я подвела Волшебную Горлянку к Флоре и сказала:

— Это миссис Чэнь. Она моя лучшая подруга, которая много лет заботилась обо мне. Она мне как сестра.

Волшебная Горлянка кивнула и сказала хорошо отрепетированную фразу на английском:

— Можешь звать меня тетя Хэппи-Хэппи.

Мать тихо подошла ко мне и быстро обняла:

— Я же говорила, что она похожа на тебя. Позже увидишь, что она похожа на тебя не только внешне.

Верный терпеливо ждал, пока его представят. Флора подошла к нему и пожала ему руку:

— А вы, должно быть, дядя Верный.

Он расплылся в улыбке:

— Да, да, верно. А ты моя… я забыл слово… у меня такой плохой английский… моя дочь?

Флора улыбнулась: