Когда я узнала, что Минерва мне не мать, я почувствовала, как внутри меня все перевернулось. Обычно мои эмоции выходили наружу понемногу, словно соль из солонки. А теперь они высыпались все сразу. Наконец-то я многое поняла. Минерва терпеть меня не могла. Она ненавидела мое лицо, потому что оно было похоже на лицо женщины, которую любил мой отец. Она не могла меня полюбить. А я не могла полюбить ее. Во мне не было ничего неправильного, просто я была чужим ребенком. Я воспряла духом. Я могла быть собой! Но почти сразу мне стало страшно: я не знала, кто я такая. И я снова стала похожа на пустой мешок Санта-Клауса.

И вот она я, нахальная девчонка, которая на самом деле еще не знает, кто она. Я потерялась. Но здесь, в Китае, я чувствую себя лучше, потому что тут все другое, и любой, кто приехал сюда в первый раз, может потеряться. Не в смысле заблудиться на улицах, а в том смысле, что здесь все сбивает с толку, действует на нервы, все странное и новое. Здесь другой язык и свои правила. И замешательство, которое я здесь испытываю, перебивает то, что внутри меня. Теперь я могу начать все заново. Я снова могу стать трехлетней девочкой. Я могу учить новые слова: «молоко», «ложка», «ребенок», «на ручки». Могу их запомнить. Я чувствую в этих словах часть себя, и эта часть возвращается ко мне. Наверное, это память о себе. Память о тебе. Я помню, как говорила: «Мне страшно!» Но я не помню, говорила я это по-английски или по-китайски. Я помню себя маленькой девочкой на материнских руках. На твоих руках. Я знаю, что это ты, потому что когда я только приехала в Шанхай и мы сели в машину, я посмотрела на твой подбородок. Я помню его. Когда ты держала меня, он находился на уровне моих глаз. Я обычно тыкала тебя в него пальчиком, и когда ты улыбалась, он тоже менялся, будто крошечное лицо. Он менялся, когда ты разговаривала или смеялась, становился другим, когда ты грустила или злилась. В машине я видела, что он сжался, и поняла, что ты боишься, потому что вспомнила, что я была у тебя на руках и подскакивала, когда ты бежала. Я держала тебя за шею и повторяла: «Я боюсь!» Ты отвечала мне на нашем языке: «Не бойся! Не бойся!» А потом я почувствовала, как меня отрывают от тебя. Я тянулась к тебе и видела, как напряжен у тебя подбородок. Ты звала меня по имени, и ты боялась. Поэтому мне тоже было страшно.

@@

Мы с Флорой каждый день совершали ранние утренние прогулки и наблюдали, как повседневная жизнь вытекает из дверных проемов и стремится к широким бульварам и узким улочкам. Она хотела понять, как я жила в Шанхае и какие впечатления получил ее отец. Что значит быть китайцем? Как живут здесь иностранцы? Чья мораль более сурова? Кем бы я стала, если бы моя мать не оставила меня?