Миллеру сразу же впрыснули сильный наркотический препарат, отвезли в надежное место и поместили в сундук с вентиляцией, сработанный под генеральский рост, — и в путь. И расчет времени (похищение в 12.30), чтобы засветло поспеть в Гавр, а засветло, чтобы гнать на предельных оборотах грузовик. Хватятся, ан генерал уже в тайнике, на судне. И сосите лапу, господа из французской секретной службы.

Свидетели показали, что углядели переноску сундука на советское торговое судно. Евгений Карлович спал беспробудно: доза препарата выверена, не очнется, и сердце не забарахлит…

Бесшумно разошлись створки высоких чугунных ворот на Лубянке, что с тыльной стороны самого кровавого здания в мире (так и надо выбить на доске, а доску закрепить на фасаде), и «полуторка» с надписью по фургону «Мясо» или «Овощи» вкатила во двор. Он глухо, колодцем замкнут в стенах. А уж во дворе у дверей, что ведут в тюрьму, небольшая толпа — все звезды НКВД: эвон какого вол-чину доставили! Лязгнула дверца, и на асфальт спустился один из последних вождей белой гвардии. Зябко поежился, по сентябрю в Москве холодит, часто и примораживает, а тут самый конец месяца, а то и начало октября. Евгений Карлович смотрит на людей в шинелях и гимнастерках: сколько же улыбок, шуток вполголоса!

— Веди, — распорядился один из них.

Евгения Карловича тронули за плечо. Трое конвойных встали вплотную.

— Вперед! — скомандовал старший конвоя…

Ох и хлебнул от допросов с пытками Евгений Карлович, пока не уложила пуля в затылок! Грудью грохнулся на опилочный пол…

Гражданская война — это не игра в «кто кого», генерал! Надо или побеждать, или складывать голову. В мире новых отношений, новой морали (морали людоедов) правила столкновения наказывают пытками и крысиным удушением в подвале всех, кто не отдал огню борьбы себя, кто не усвоил существа понятия «вождь» и позволил погаснуть, захиреть движению.

Все вы прозревали в камерах накануне расправы. Незавершенность борьбы, игра в борьбу, расслабленность в борьбе МСТЯТ — таковы установления нового мира. Этот мир находит и сводит счеты со всяким, кто не сумел отдать себя борьбе, выгадывая жизнь. У вождя нет промежуточных состояний. Он или побеждает, или умирает. Победить или умереть — у вождя нет выбора!! Иначе тебя казнят, но сначала, и это обязательно, наплюют в глаза, обесчестят пытками, надругаются, ибо мы вступили в мир, где нет чести, где правят двуногие почитатели чековых книжек и голой силы. Глумления и насилия их любимый роздых.

Мир социализма (сам из железа и крови) уже заглатывался другим чудовищем. Ходуном ходили крепления всех стран на земле. Но товарищи на Старой площади и на Лубянке это пока еще не понимали. Это они сообразят к концу 70-х годов и побегут, как крысы, по своим потайным ходам — каждый с вырванной от народа долей добычи…