К рассуждениям Короленко не худо и присовокупить выражение Герцена, очень своевременное: «Недостаточно быть пролетарием и голодным, чтобы стать революционером».

Зато дружно становились погромщиками и доносителями.

Сейчас это затушевывается, но ведь основа ленинизма — это революционное насилие одного класса над всеми другими, то бишь террор: угрозы, преследования, лагеря, тюрьмы, «психушки», убийства.

Утопия была совершенно оторвана от действительных отношений, сложившихся в мировом хозяйстве.

Вырванная из подлинных отношений в обществе, схема ленинской экономики — это сугубо утопическое построение, оно способно воплощаться в жизнь через постоянное, неослабное принуждение. Иначе оно работать не могло и не может.

Именно поэтому все последующее движение (идти вспять — тоже ведь движение) общества основывалось на насилии. Без насилия эти нежизненные хозяйственные отношения давали сбой. Сбой за сбоем уже грозили экономической несостоятельностью. Только через принуждение всех и каждого общество могло существовать в мертвых, утопических построениях вождей. Поэтому всю его суть пронизывало насилие.

За эксперимент народ расплачивался горами трупов, нуждой, болезнями, а главное — душевным надрывом, вырождением.

Все верно: людей хорошими или дурными делают обстоятельства. И редко складываются столь благоприятные условия для реализации низменного в людях, нежели в эпоху после Октябрьского переворота.

Тяжкое, надрывное существование, когда для выживания почти постоянно требовались сверхчеловеческие усилия, в то же время обеспеченность жизни (причем круто прогрессирующая) при определенном политическом поведении, а главное — огромных уступках в нравственном отношении к жизни, попросту говоря, совести — это не могло не сказаться на духовном состоянии общества. Еще Антон Иванович Деникин в «Очерках русской смуты» писал: «Великие потрясения не проходят без поражения морального облика народа». Здесь вся суть случившегося. Остается лишь прояснить, что это за «великие потрясения».

Чтобы выжить, массы населения идут на поступки и дела аморальные, грязные, зачастую преступные — иначе ложиться в ров с пулей в сердце или в гроб — от голода, — и не один, а со всей семьей. И следует учитывать, что эти испытания оказывались не разовыми, а такой была жизнь десятилетиями. Каждый миг десятилетий требовал нечеловеческого напряжения для выживания — это не могло не отразиться на духовном облике поколений. Как известно, в исторической науке за поколение приняты 25 лет. А после революции большевизм господствует до начала 1991 г. безраздельно. Правда, в 60—70-х годах условия для выживания имели свой особенный характер, голод и застенок не грозили столь явно, но тиски работы, быта (вообще существования) были очень жестки. Человек, выбивавшийся из общего шага, обрекался если не на гонения, то на прозябание и всяческие невзгоды, которые в конце концов оборачивались болезнями и скорой гибелью или крушением всех жизненных планов. Но поистине людоедскими были условия выживания в первые три десятилетия советской власти.