Диктатор разрушал хозяйственную деятельность громадного и сложного организма, не имея представления о новой экономике. Ясно одно: все должно быть общим. Постепенность развития, последовательность опробования, отказ от всеобщего разрушения не устраивали его. Только так: вздыбить, сломать! И росчерком пера вводились самые крутые меры по углублению революционных преобразований, то есть разрушений.

Развалить капитализм до самых черепков!

Продовольственная диктатура явилась примером тягчайшего авантюризма в управлении страной и ничего общего не имела с издержками военного времени. Это была попытка насилием привить новые формы — те, которые казались наиболее близкими к идеалам нового мира. По деревне был нанесен сокрушительный удар. Вождь действовал беспощадно. Сегодня — кровь, завтра — сияние социализма.

Это факт: Ленин верил, что за ним право истории ломать, разрушать, а следовательно, убивать и приказывать. Всякое неповиновение его планам есть неповиновение ходу истории, есть реакция, белогвардейщина, стремление опять загнать народ в кабалу частной собственности и унижений. Он ни на мгновение не сомневался в законности своей власти. Революционная воля не имеет ограничений, она вещь в себе, она не нуждается ни в оправданиях, ни тем более в подотчетности. Никто не смеет ограничивать революционную волю. И он, Ленин, воплощение данной воли, которая в свою очередь является производной от воли рабочего класса и беднейшего крестьянства. Но вождю несвойственны шатания и незрелость народных масс. Вождь не должен терять из виду главное движение и все необходимые для него действия. Именно поэтому он не смеет отзываться на страдания и тяготы людей. Вождь видит светлое завтра и все пути к нему. Очерстветь, окаменеть, но пробиваться, пробиться!

Диалектика явлений издевалась над Главным Октябрьским Вождем. Она на глазах у него смыкала священные цели с тем, против чего он всю жизнь боролся. Он уничтожал, разрушал, преследовал, требовал, насаждал, сшивал концы новых отношений ради будущей счастливой жизни, а жизнь, обретая новые черты, превращала это в зло. Рождалось общество, сшитое силой. Его пронизывал цинизм силы. Оправданием всего служила только сила. Бюрократия с хрюканьем осваивала власть.

Обращение к нэпу явилось еще одним признанием поражения, точнее, утопичности планов. Ленин обращался за помощью к тому, что разрушал с такой последовательной ненавистью, — капитализму. Всеобщая социализация жизни, то бишь отмена всех прежних отношений, отказ от частной собственности, разрушение налаженных хозяйственных связей — и все это без малейшей подготовленности к переходу на новые отношения. Поэтому все эти действия по скоропалительному овладению коммунизмом, о котором трубили народу, обернулись не чем иным, как одним бессмысленным разрушением.