По общему разумению, такой человек не может быть ни историком, ни вообще серьезным источником сведений — ну ни один факт и вывод не повернут под выгоду: все — неотесанные и в своем первородном виде. Да и знания-то у него, образование — таких и к бумаге с пером допускать нельзя.

И не подпускают.

И в самом деле, что может знать человек без диплома и ученой степени? Серьезной науке такие без надобности.

И вообще, сочинения и разные там труды не могут иметь ценности без прописи о них в газетах или публичного одобрения.

А если по совести, то подобные авторы и ученые могут представлять интерес лишь для «женевской» твари. Самсон Игнатьевич не был столь прост и, без сомнения, соображал, кто в Отечестве поставлен надзирать за умственной начинкой людей.

Что тут объяснять: человек человеку друг и брат — это наша коммунистическая заповедь.

Это Самсон Игнатьевич отлично понимал и посему никогда не высовывался. Втирал свои законные двести граммов и тешил себя игрой на губной гармошке и душещипательными «маринками».

Через пять месяцев после победы Октябрьской революции, 28 марта 1918 г., Троцкий выступит с докладом на Московской городской конференции РКП(б), еще через семь месяцев с небольшим Колчак получит в Омске диктаторские полномочия и будет провозглашен Верховным Правителем России.

Доклад Троцкого озаглавлен: «Труд, дисциплина, порядок»[145].

Смысл доклада — не только необходимость срочного создания качественно новых Вооруженных Сил Республики с обязательным отказом от выборных начал командирского состава, но и признание сомнений среди коммунистов в целесообразности революции.

«…Несомненно, что мы переживаем период внутренней заминки, больших затруднений и, главное, самокритики, которая, будем надеяться, поведет к внутреннему очищению и новому подъему революционного движения.

Мы ведем свою родословную как власть от октябрьской революции, от которой кое-кто из тех, кто держался в рядах, близких к нам, или шел параллельно с нами, склонен теперь как будто отказываться. И еще теперь октябрьская революция рассматривается многими мудрецами не то как авантюра, не то как ошибка.

…В течение ряда лет, предшествовавших революции 1917 года, мы не только предсказали неизбежность новой революции, но мы утверждали, теоретически предвидели, что если эта революция придет к победоносному завершению, то она обязательно поставит у власти рабочий класс, опирающийся на все беднейшие слои населения. Наш оправдавшийся в октябре анализ называли утопией. Теперь называют утопией нашу социалистическую перспективу, нашу коммунистическую программу.