— Видите ли… — Оллард не тронулся с места. — Я вам верю. Однако когда императорская канцелярия будет разбирать дело, у них могут возникнуть вопросы.

— Послушайте, господин Оллард. Мой супруг не получил достойного воспитания, несмотря на то, что в его жилах течёт кровь благородных семей Империи. Он воспринял мои безобидные замечания как тяжелое оскорбление, а сейчас ещё и убит горем. Не принимайте сказанное им всерьёз.

— Стало быть, сегодня вас едва не похитили из-за семейной ссоры? А Северная война разгорелась оттого, что два брата не поделили кусок мяса за обедом? Или нечто более существенное?

— У местных нравов свои особенности, — вздохнула Элеонора. — Я тоже не сразу привыкла и прошу, не судите поспешно. Если у императорской канцелярии будут вопросы к барону…

— Видите ли, — повторил Оллард, — вопросы возникнут не к барону. А к вам.

Кажется, сквозь дверь даже пробивался аромат свежевыпеченного хлеба — значит, девушки выпросили на кухне лепёшек и теперь уютно закусывали, усевшись на широком подоконнике, пока хозяйка беседует с имперским гостем. Элеонора перенесла вес на другую ногу и почти с ненавистью посмотрела на прямого, как копьё, Олларда, будто бы не уставшего таскать на себе доспех.

— Откуда у вас ларец с киноварью?

— Привезла из дома.

— Ваш супруг считает, что ларец вам передал его брат.

— Чушь. Даже если и так, что с того? Нет дурного в том, чтобы принять ларец с местными камнями от брата мужа. Мы с Шейном несколько лет жили в одном доме и поначалу старались поддерживать родственные отношения.

— Ваш супруг считает, что эти отношения выходили за границы родственных.

— Что, простите?!

— В канцелярии учтут и другие обстоятельства. Например, что с Шейном Эслингом мог встретиться не только барон. За восемь лет вы тоже могли изучить подземные ходы, особенно если младший Эслинг делился с вами местными диковинками. Ещё могут вспомнить, что барон не принуждал вас идти в покои, вы шли за ним сами и весьма охотно. И, наконец, что вы не звали на помощь.

— Что вы несёте? — Элеонора простёрла вперёд перевязанную руку. — Это ли не доказательство моей верности?

— Но вы убили не Шейна.

— Я направила вас по его следу!

— Мы знаем, что это был след Шейна лишь с ваших слов. Кто поручится, что вы не направили нас ложным путём, дав настоящему Шейну уйти незамеченным?

Элеонора медленно выдохнула, гася пробивающийся сквозь ярость леденящий страх. Неужели, если дело дойдёт до суда — а оно дойдёт, непременно! — судьи будут также цепляться к каждому слову, подвергать сомнению, выворачивать наизнанку?