— Хрен овечий он унесёт, — буркнул Кайлен Верену, тоже вспомнив утренний спор. — С арбалетом он половчее управляется, это верно, но с луком пусть утрётся!

Верен только усмехнулся — Такко говорил почти то же самое.

— Достанешь ещё рыжей краски, когда барон уедет на поля? — спросил Кайлен.

— Ясное дело, достану, — ухмыльнулся Верен. — Баронесса-то ругаться не будет.

Весь месяц, пока барон пропадал на пастбищах, они стреляли по чучелу с рыжей шевелюрой. Луковая шелуха, ржавчина и отвар яблоневой коры превосходно покрасили солому, а старую дерюгу нетрудно было прихватить так, чтобы вышло нечто вроде рубахи с намалеванным на груди оленем. Жаль, с возвращением барона забаву прекратили.

— Хорошо бы Шейн заявился на праздник, — проговорил Верен. — На Перелом был, на Зимнюю четверть был… Сейчас бы мы его так встретили!

— У нас бы не улизнул! — Кайлен ударил кулаком по ладони.

— Успеешь ещё навоеваться, — усмехнулся Верен. — Теперь бы тропу в эту проклятую крепость отыскать…

— Отыщем. В горах, видишь, то обвал, то размоет… Ничего. Всё облазаем, но тропу найдём.

Северные вершины стояли, облитые солнечным золотом. Где-то за ними таилась морская крепость. Что нынче делал Шейн? Готовился к празднику? Или собирал остатки войска?

— Зимой у него осталось всего-то шесть десятков… — вспомнил Верен. — Даже если наскребёт сотню, замок ему не взять. Даже если барон сам откроет ворота и заново распечатает подземные ходы.

— Не взять, — эхом отозвался Кайлен. — Жив не буду, а ему отомщу за отца и за обман.

— Тебя здесь учат не для того, чтобы живым не был, — толкнул Верен притихшего парня. — Что, на Шейне свет клином сошёлся? Завтра присягу дашь и станешь не просто Кай, а честный воин Империи Кайлен из Лосиной долины. Имя наживёшь, денег скопишь, женишься и заживёшь своим домом…

Верен осёкся, сообразив, что говорит больше о себе. Предвкушение снова вытеснило волнение перед завтрашним днём.

— Я обещал весной опоясать тебя клинком, как полагается, — на днях сказал Верену Ардерик. — Весна в этом году задержалась, но на Солнцестояние я сдержу слово.

До мечты стать воином — настоящим, чьё имя записано в войсковой книге и прославлено битвой — было рукой подать. Завтра Ардерик вручит ему меч на глазах у всех, а маркграф и баронесса засвидетельствуют, что Верен из Красильной Гавани не ремесленник, а воин. Лет пять назад Верен сказал бы, что скорее солнце замрёт в небе, чем ему так повезёт. Кто знал, что на Севере сбудется и одно, и другое.

***

— За мир! — привычно поднял кубок Тенрик, и праздник начался.

Оглядываясь назад, Элеонора диву давалась, как они пережили зиму. Ограбленные кладовые, угнанные стада, сожжённое сено. Погибшие люди и лошади. Уцелевшие жители деревень и воины, которых нужно было кормить, кормить, кормить…