— Извиняюсь, что обеспокоил, но мы с Джудит старые друзья. Фосетт меня зовут. Билли Фосетт. Полковник в отставке. Индийская армия. — Он вгляделся в Эдварда. — Насколько я понимаю, мы не имели удовольствия…

Он умолк.

— Эдвард Кэри-Лыоис, — представился Эдвард, но руки не протянул.

— Очень рад…

Билли Фосетт беспокойно заерзал, ища, чем бы занять руки, заметил свой стакан с виски, от души к нему приложился и смачно, с глухим стуком поставил его обратно.

— И где ты живешь, Эдвард?

— В Нанчерроу, Роузмаллион.

— Никогда не слышал, дружочек. Мало где бываю в последнее время. Чем ты зарабатываешь себе на жизнь?

— Я учусь в Кембридже.

— А-а, дремлющие шпили. Незабвенные голубоватые холмы. «Бродя среди наречий и племен…»[56]. — Фосетт прищурился, будто обдумывая что-то. — Не найдется ли у тебя сигареты, Эдвард? Мои, похоже, кончились.

Не говоря ни слова, Эдвард вытащил и протянул ему пачку «Плейере». Не без труда Билли Фосетт извлек из упаковки одну штуку, потом полез в отвисший карман и достал оттуда металлическую зажигалку, похожую на какое-то орудие пытки. Ему потребовалось сконцентрироваться и приложить немало усилий для того, чтобы провернуть колесико и извлечь пламя, а потом приставить к нему кончик сигареты (которая к тому времени была уже изрядно помята и пожевана), но в конце концов его старания увенчались успехом. Он глубоко затянулся, закашлялся, хлебнул еще виски и положил локти на стол, будто собираясь сидеть тут вечно. Начались душевные излияния.

— Мы с Джудит были соседями, — поведал он Эдварду. — Когда она жила со своей тетей Луизой. В Пенмарроне. Славное было времечко! Чудесная женщина была Луиза. Мой лучший друг. Да чего уж там — единственный друг! Знаешь, Джудит, если б не ты, я бы ведь, пожалуй, женился на Луизе. Мы были так привязаны друг к другу!.. Я смертельно по ней тосковал, никогда мне не было так одиноко. Так горько…

Голос его дрогнул. Он поднял веснушчатую руку и смахнул непрошеную слезу. Его опьянение достигло стадии сентиментальной слезливости, когда начинают упиваться жалостью к самому себе и выпрашивать у окружающих сочувствия. Джудит не поднимала глаз от стакана с шенди. Она не хотела видеть Билли Фосетта и была слишком потрясена и пристыжена, чтобы встретиться взглядом с Эдвардом. А Билли Фосетт все продолжал молоть языком, теперь его мысль скакнула в другую сторону.

— …Не то что тебе, а, Джудит? Для тебя все сложилось по-другому, не так ли? Ты все себе хапнула. Лихо ты это провернула, знала, где твоя выгода. А я не в счет, я — ничто, нуль! Ты все мне изгадила. Даже не хотела говорить со мной на Луизиных похоронах. И прикарманила наследство… Луиза обещала, что позаботится обо мне, а сама ни шиша мне не оставила! Ни одной даже распроклятой награды, что Джек выиграл в гольф!.. — На миг он умолк, предаваясь раздумьям о несправедливости судьбы, потом выпалил; — Хитрая сучка!