— Я вовсе не желаю причинять тебе неприятности, — отчетливо произнесла я, убирая с лица взлохмаченные волосы. — Но и так ясно, что ты всегда сделаешь выбор в пользу Рима.

— Не заставляй меня делать выбор, — сказал он решительным голосом и, резко повернувшись, вышел из комнаты.

Прежде чем я успела ответить, с верхней галереи Храма раздался громкий звук труб, разнесшийся по всему городу. Ритуальный нож священника, должно быть, перерезал горло первому в этот день жертвенному животному. Я содрогнулась, вспомнив крики обреченных животных, кислый запах теплой крови.

— Не беспокойся, Рахиль, я не пойду снова в Храм. Это — скотобойня. И крики — это тоже ужасно.

Рахиль удивилась, а потом засмеялась:

— А, вы имеете в виду менял. Все евреи должны хоть раз в жизни сделать пожертвование в Храме. Те, кто может себе это позволить, приходят часто. Менялы оказываются к их услугам.

— Да, я заметила. Там топчется целая армия менял, готовых прикарманить их деньги. Весь этот шум не дает сосредоточиться для молитв.

— Когда люди торгуются, они перестают сдерживаться, — пояснила Рахиль, одевая меня. — Каждый, кто хочет молиться в Храме, должен принести в жертву животное. Его покупают за храмовые шекели. Кто-то должен менять деньги.

Я сморщила нос:

— Но там стоит невыносимый запах. Им пропитан весь город.

— Что я могу сказать... Иногда, когда ветер дует в определенном направлении, — попыталась объяснить Рахиль. — Впрочем, римляне тоже приносят в жертву животных.

— Одного животного, и только в особых случаях, — возразила я. — И делается все не так. А тут хлещет кровь...

Некоторое время мы молча стояли на террасе и смотрели, как солнце восходит над Храмом. Наконец я задала мучивший меня вопрос:

— А что на верхних этажах? Там, куда неевреям запрещен вход...

— Этот запрет распространяется и на женщин.

— Неужели? Неудивительно, что ты поклоняешься Исиде.

— Исида покровительствует животным. Но здесь Синедрион — совет мудрецов-фарисеев — считает, что ритуалы объединяют евреев как народ.

— Все же в вере должно быть нечто большее, чем ежечасное умерщвление животных.

Рахиль нахмурила брови.

— Я не единственная из евреев, кто подвергает сомнению эту практику, — признала она. — Один пророк резко осудил ее. С детских летя помню его слова: «Он показал тебе, о человек, что хорошо и что Яхве требует от тебя — поступать по справедливости, творить добро и быть смиренным перед Богом».