— Что здесь происходит, Клавдия?

У меня бешено колотилось сердце. Мне нужно было нечто большее, чем нить Ариадны.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала я, отступая назад.

— Тело Иисуса исчезло, его выкрали из гробницы. Охрана говорит, что его женщина дважды приходил а во дворец, что она почти всю ночь спала здесь, в этой самой комнате. Ты так упрашивала меня отдать его тело. Зачем? Какую роль ты играла во всем этом деле?

— Мириам — моя подруга. Я сказала тебе об этом в Галилее. Она приходила ко мне, надеясь, что я уговорю тебя простить ее мужа. Я знала, что это невозможно. И она тоже, но, доведенная до отчаяния, она не осознавала, что делает. Неужели ты не можешь понять простых человеческих чувств?

Пилат не ответил на мой вопрос. Будто размышляя вслух, он негромко произнес:

— Она одна из тех женщин, которые ходили к гробнице сегодня утром. Не могу представить, как они собирались отодвинуть камень. Как выяснилось, им вовсе не требовалось этого делать. Кто-то его уже отвалил. Внутри на земле лежали только полотняная ткань и погребальный покров, словно он только что их скинул. Я спрашиваю тебя, — Пилат подозрительно смотрел на меня, — как такое могло произойти?

— Откуда мне знать? Спроси лучше у охраны.

— Они говорят, что ничего не знают.

— Ты хочешь сказать, они уснули? Эти дисциплинированные воины? — скептически спросила я его.

— Мы это выясним, — мрачно ответил Пилат. — Сейчас их допрашивают.

Некоторое время мы молчали. Я пыталась представить, какое потрясение испытала Мириам, обнаружив пустую гробницу. Что все это значит? Что ждет мою несчастную подругу и меня тоже? Пилат не спускал с меня глаз. Я не знала, о чем еще говорить, и поблагодарила его за то, что он отдал тело Иисуса Иосифу.

— Ты поступил правильно.

Каким абсурдом это прозвучало в свете необъяснимых новых событий! Но Пилат воспринял серьезно мое утверждение.

— Я счел, что это — твое желание. Поверь мне, я стараюсь угодить тебе.

Я улыбнулась, оценив иронию в его словах:

— Неужели? Во всяком случае, не всегда.

— В последнее время определенно. Ты не могла не заметить перемен... с тех пор, как мы приехали в Иудею.

 Да, некоторые — заметила, — позволила я себе согласиться, не поднимая глаз.

— И все же ты поехала в Кесарию.