«Не бросай меня здесь одного, я буду выглядеть, как кретин», – думаю я. На какую-то секунду мне становится страшно, что сейчас она повернется и уйдет. Но у меня слишком много болельщиков. Все продолжают хлопать и радостно улыбаться. И марш продолжает звучать все громче и громче. Мое сердце бьется со скоростью двести ударов в минуту, я все еще жив и вручаю его полноценным.

Паола стоит и не двигается.

Секунды кажутся вечностью, атмосферу, что царит в этой маленькой церкви, невозможно передать словами.

Я знаю, это нечестно, но мне действительно нужна помощь всех этих людей, чтобы вернуть мою Паолу. Ведь, в конце-то концов, это самое важное, что я должен был сделать за эти дни.

И когда Паола принимает руку отца и направляется к алтарю, аплодисменты переходят в овацию. Мое сердце – вспыхнувший фейерверк.

Эта церемония называется «повторная свадьба», и ничего лучше в мире пока не придумали. Ведь свадьба всегда таит в себе сотни надежд, а повторная церемония означает, что твои надежды потихоньку осуществляются и ты готов идти дальше. Знаю, знаю, вы спросите, зачем я решил жениться в церкви, да еще дважды? Для Паолы это было важно, место вполне подходило, и я уступил. Такой ответ подойдет?

– Согласна ли ты, Паола Де Нардис, снова взять в мужья этого мужчину, Лучио Баттистини?

Паола улыбается. По щекам льются слезы.

– Да.

– Согласен ли ты, Лучио Баттистини, снова взять в жены эту женщину, Паолу Де Нардис?

Паола так прекрасна. Хотя на ней и нет свадебного платья, для меня она – все та же прекрасная девочка, что и двенадцать лет назад.

– Да.

Дон Вальтер улыбается.

– Тогда я повторно объявляю вас мужем и женой.

Таких аплодисментов я не слышал никогда и нигде. Я целую Паолу так крепко, словно в первый раз. Мне бы хотелось, чтобы этот момент длился вечно.

Мы выходим из церкви, а вслед за нами летят рис, смех и аплодисменты. Детей мы держим на руках. Мы подключаемся к сражению рисовыми зернами и забрасываем ими Арамиса, который уже положил глаз на самую симпатичную коллегу Паолы. Все так прекрасно. Опускаем Лоренцо и Еву на землю, и начинается самое сложное: распрощаться и расцеловаться со всеми гостями.

Крепче всех я обнимаю Умберто. Все мои чувства к нему выражаются в единственном жесте. Он такой удивительный, я бы даже сказал, идеальный друг.

Я сую ему в карман письмецо.