Я неожиданно остановилась, вынудив и Гиббса последовать моему примеру, и посмотрела ему в глаза, словно все еще надеясь прочитать в них более приятные ответы на мучившие меня вопросы, чем те, что я уже получила.

– Гиббс, что ты помнишь про тот самый день, когда уехал Кэл? Что сказали тебе тогда он или твоя бабушка?

На какую-то долю секунды он отвел взгляд куда-то в сторону, солнце заискрилось в его глазах.

– Я помню лишь, что мне вдруг стало очень одиноко. Что я вдруг остался один на всем белом свете и никому не нужен. – В солнечных лучах его глаза стали совсем прозрачными, и мне даже показалось, что я увидела, как в глубине их промелькнула легкая тень. – Но, как я уже тебе говорил, оказавшись в этом доме много лет спустя, я вдруг вспомнил и многое другое.

– Что именно ты вспомнил? – спросила я, затаив дыхание. Я все еще пыталась разглядеть в Эдит не столько соучастницу преступления, сколько униженную и сломленную жертву насилия, женщину, которая искала любви и сочувствия, живя в том мире, который она не вполне понимала.

– Бабушка наказала мне быть счастливым. – Гиббс прошелся рукой по своему лицу. – Но именно Кэл сказал мне главные слова, над которыми я много размышлял уже потом, став взрослым. – Никогда не оставляй горящий огонь позади себя. Вот что он мне тогда сказал. Долгое время я так и не сумел понять, что именно он имел в виду. Боюсь, и сегодня я не до конца понимаю весь смысл его слов.

Я вдруг вспомнила, что сказал мне Гиббс перед тем, как мы с ним впервые переступили порог Исторического общества.

– А помнишь, ты мне сказал, что в тот последний день Кэл назвал Эдит убийцей?

Гиббс неохотно кивнул головой.

– Помню. И тоже не понимаю, почему он так сказал.

Расскажи ему все прямо сейчас, услышала я внутренний голос. Но то был не голос Лорелеи, а мой собственный. Мне совсем не хотелось стать второй Эдит, добровольно обречь себя на одиночество, живя в огромном старинном доме на берегу утеса и предаваясь размышлениям о прошлом. Постоянно быть снедаемой чувством собственной вины, сгибаться под тяжестью чужих тайн и секретов. Но у меня же ведь есть еще и Оуэн. О нем мне надо думать, о своем брате, на существование которого я целых десять лет благополучно закрывала глаза, делая вид, что его и вовсе не существует. Зато сегодня он для меня – самое дорогое существо на свете. Да, нельзя двигаться вперед, постоянно держа одну ногу на тормозе.

Я вскинула голову и имя Гиббса уже сорвалось с моих губ.