В тот вечер он выпил только одну кружку и ушел рано, сославшись на то, что должен еще убрать кабинет математики. И все время, пока Фред в молчании орудовал шваброй и тряпкой, он пытался понять, что же с ним происходит.

Когда он холодным вечером вернулся домой, Ева поджидала его на кухне:

– Хочешь кофе?

– Не откажусь, – кивнул он, но как только она поднялась со стула, у него вырвалось: – No, s’accomadi, la prego[34].

Ева с хмурым видом уставилась на него.

– Я хотел сказать, – перевел он, – сиди, Ева, я сам приготовлю.

Пока они пили кофе, он рассказывал о своих переживаниях.

– Это выше моего понимания, – признался он. – Это… страшно в каком-то смысле. Я знаю много всего, чего раньше не знал. Понятия не имею, откуда это приходит. Ни малейшего представления. – Он плотно сжал губы. – Но я знаю все это. Определенно знаю.

– Значит… Теперь не только французский? – спросила она.

Фред озабоченно кивнул:

– Намного больше. Например… – Он поднял глаза от чашки. – Вот, послушай. Основной прогресс в получении быстрых частиц был достигнут при использовании сравнительно низкого напряжения и циклического ускорения. В большинстве установок заряженные частицы движутся по круговой или спиральной орбите под действием… Ева, ты слушаешь?

Она судорожно сглотнула:

– Да, слушаю.

– Под действием магнитного поля. Ускорение происходит различными способами. В так называемом бетатроне Керста и Сербера…

– Фред, что это означает? – перебила его она.

– Не знаю, – беспомощно ответил он. – Это… просто слова в голове. Когда я что-то говорю на иностранном языке, я знаю, что это значит, а тут…

Ева вздрогнула и обхватила себя за плечи.

– Такого не должно быть, – заявила она.