Глядя в никуда, она неподвижно стояла в многочисленных полосках света, проникающего сквозь жалюзи. Из высоко зачесанных волос выбилась прядь и прилипла к виску. Каждый раз, когда Луэлла моргала, прядь шевелилась.

– Что-то не сходится, – проговорила я. – Вы сказали, что положили у его ног винчестер, прежде чем столкнуть машину в воду.

– Да.

– Но в газетных сообщениях не упоминалось, что нашли винтовку.

Тихий вздох.

– Возможно, они решили не обнародовать такой огорчительный факт.

Я собралась с духом, понимая, что переступаю невидимую черту, но не в состоянии идти на попятный.

– Хоб сказал мне, что оружием, из которого застрелился Тони, был винчестер. Он сказал, что это винтовка Герни и что Тони украл ее в ночь смерти Гленды. Если это та же самая, из которой он убил отца, тогда я не могу понять, как она всплыла из утопленного «Холдена» и вернулась к Тони двадцать лет спустя.

Луэлла казалась застывшей, словно малейшее движение могло нарушить ее самообладание. Когда она наконец заговорила, голос зазвучал призрачно, похожий на выдох в тишине.

– Воспоминания со временем путаются. Это могла быть другая винтовка, я не помню.

– Но…

– Знаете, я ничего этого вам не сказала бы, если бы Тони был до сих пор жив… Но его нет, и Гленды нет. У меня ничего не осталось. Я не против, если вы решите сдать меня полиции, Одри. По правде говоря, я бы сочла облегчением больше не прятаться.

Я подошла к окну и посмотрела в щелочку. Ослепительный день казался ненатуральным. У меня было такое чувство, будто я целую жизнь нахожусь в этом душном мраке, придавленная тяжестью признания Луэллы. И все же что-то подсказывало мне, что она не до конца откровенна. Я отпустила полоску жалюзи.

– Не мое дело судить вас, – сказала я. – Если честно, я, вероятно, поступила бы так же.

Луэлла кивнула, но снова стала какой-то отчужденной, словно меньше всего нуждалась в поддержке. Засунув носовой платок за вырез платья, она неуклюже направилась ко мне. Накатил страх – не хочет ли она обнять меня? После всего сказанного я чувствовала себя взбудораженной и беззащитной, на грани срыва.

К моему облегчению, она прошла мимо, к окну, и поправила раздвинутые мной полоски жалюзи.

– Никогда не знаешь, как поступишь, дорогая, – прошептала Луэлла в пыльной тишине. – Пока не окажешься в центре событий, припертая к стене и не имеющая другого выхода. Просто никогда не знаешь.

* * *

Первое, что я заметила, когда вошла в дом, был запах. Затхлый и слегка отдающий гнилью. Я прошла по дому, открывая окна, надеясь, что свежий ветерок прогонит его, гадая, не разыгралось ли у меня воображение после ошеломляющего признания Луэллы. Но в коридоре запах казался сильнее и еще сильнее – в моей комнате. Я открыла другие окна, но запах оставался. Не сдох ли кто в нижнем ящике? Я стала искать, думая, что, может, мышь или засохший геккон…