Он долго смотрит на хрустальный глаз, толкает его сперва одной рукой, но глаз тяжелый, приходится толкать двумя. Подставка скрипит по полу, скульптура, покачнувшись, падает и с дробным грохотом разлетается на куски. Осколок ранит щиколотку, кровь течет в ботинок, но Павлу не больно.

Он вызывает лифт, едет наверх.

Эпилог

Эпилог

Продуктов Соня набрала немного, только самое необходимое, на что хватило денег: мятый пакет молока, батон «нарезного», яичную лапшу, детское питание и пачку отсыревшей соли.

Обычно в магазин ходил Игорь: он запрещал лишний раз показываться на улице и светить лицом. Обстановка была неспокойной, на выходных в Коломне опять стреляли. После отключения повылезала разная гопота, в городе грабили средь бела дня или могла задержать полиция, отвезти в отделение и принудительно чипировать: они имели право имплантировать временный маячок между пальцами любому, по их мнению, подозрительному гражданину. А там уже и до вопросов о связи с Павлом было рукой подать.

Но сейчас Игорь ушел на рыбалку, а на участке сидеть надоело. В деревню, где они жили, мало кто приезжал: остались в основном старики, половина домов стояли пустые, занесенные снегом по самые окна, с распахнутыми настежь дверьми. К пятиэтажкам и баракам Соня не ходила, а новый ЖК, возведенный за полем, был далеко. Чего бояться? Нечего и некого.

Сложив продукты в тканевую сумку – «Защитим природу, нашу мать, скажем нет отходам и лишним расходам», – она набросила капюшон и выкатила коляску в белый слепящий холод. Коляска застревала на неубранной дороге, ее маленькие сдвоенные колеса не предназначались для зимы. Приходилось форсировать заносы, прикладывая столько сил, что Соня взмокла под своим пуховиком еще до поворота.

Деревня была небольшой: главная улица, через которую шла дорога на Коломну и Москву, малые улицы, кривые и короткие, расходились от нее, как сетка трещин на фарфоре, а на краю, у поля, золотилась свеча церкви, службы в которой Соня старалась не пропускать. Но даже здесь, на углу единственного магазина, кто-то намалевал грубый черный оттиск знакомого лица.

Где бы Соня ни оказалась, Паша приглядывал за ней: с забора детской поликлиники и площадки рядом, со стены роддома, с баннеров в сети, плакатов «контрас», наклеенных поверх рекламных экранов у дорог. Он был везде: в Коломне и Москве, на зеленом сетчатом саване аварийных домов, пыльных витринах магазинов, жевачно-розовой стене коломенского торгового центра и на предвыборном транспаранте его владельца – дубовидного лоснящегося мужика, который подставил Игоря и разорил его кофейню. Пашу изображали встревоженным, вполоборота, совсем как на заставке вирусной записи, разлетевшейся в сети весной. Внизу всегда приписывали «НЕТ ЧИПАМ» или «НЕТ СЛЕЖКЕ».