Однако Макс оказался крайне тактичным парнем и сходу увлечённо стал рассказывать Паше о работе над новым альбомом и благодарил Пашу за то, что тот вдохновил его на завершение работы в кротчайшие сроки. Вопреки сложившемуся представлению Макс не был похож на депресивного развратного наркомана: ещё немного подпив, он стал обнимать Пашу и много шутить. Паша поговорил со всеми и общение было крайне соблазнительным и приятным. Единственное, что вносило дискомфорт было присутствие Ксюши, которая перемещалась с мешка на мешок, минуя Пашин и поочереди была протестирована, каждым членом группы. Паша и не думал, что она кому-либо может позволить так поступать с ней, остатки её напускного чистолюбия улетучились из пашиного восприятия и теперь он лишь видел глупую размолёваную проститутку. Она здорово маскировалась. Её инфернальность улетучилась и Паше было больно за неё. И если вначале всего этого действия ему казалось, что над ним будто посмеиваются и демонстрируют власть заносчивые музыканты, то теперь он понял, что они знать не знают, ни о чём таком. Ксюша для них очередная группис. Иногда больное восприятие вторгалось в него и спутывало истинную картину, но теперь всё стало наместо, как казалось его сознанию, но не внутреннему состоянию.

– Я сделаю тебе обложку, обязательно – говорила едва лепетавшая языком Ксюша, которую бас-гитарист Саламон уже тащил за руку к выходу.

– Сделаешь ты сделаешь, всё сделаешь, не обращай на неё внимания, будет тебе нормальная обложка и всё будет. Познакомлю тебя с Парамоном, он всё решит – сказал Макс перед уходом – Договорились? Всё нормально будет. Всё сделаем.

В подвале Паша долго переваривал эту сцену в баре, анализируя всю полученную информацию. Он был воодушевлён первым восхищённым отзывом известного музыканта, но не позволил себе отдаться прибыванию в этом чувстве, а строил планы и мечтал, как дальше пойдёт по этому пути. Когда он надумался об этом: о концертах, поклонниках, общении с известными музыкантами, ему потребовалась кульминация и он решил отдаться просмотру порнографического ролика у себя в голове, в котором Ксюша была бы главной и единственной моделью. Так он решил с ней навсегда попрощаться.

Снова было жарко, снова лето. Люди терпели и стояли в автомобильных пробках, лишь бы выехать за город, на свои дачи. О своей даче Паша уже и не думал, того мира для него больше не существовало. Он шёл по улицам своего разжиревшего шизофренического города, с расколёнными металлическими элементами городских конструкций, по мягкому и горячему, как поверхность шарлоттки асфальту и оказался в деревянном центре города, где по прежнему существовали бараки и многочисленные слипшиеся, как пельмени домики без определённого архитектурного плана, как большая куча скворешников обитых сайдингом. Среди этой свалки, уже утерялись дома, представляющие архитектурную ценность, их замесила бытовуха местных жителей, тем самым сняв с этого место защитный колпак и поставив под угрозу сноса весь район, который и без того давным давно окружили высотные офисные и жилые здания, своим расположением точно также плевавшие на все архитектурные законы. Другим слоем шла свалка домов разных эпох, следом прослойка заводов, за которой был бамбуковый лес домов фаллической формы, задыхавшийся от индустриальных выбросов.