– Но как они могут успеть? – продолжил Стальберг. – Брать людей поодиночке?
– Зависит от того, насколько они торопятся.
Стальберг не отрываясь смотрел на “Глобен”. Огромный, светящийся будто сам по себе купол на фоне свинцового неба выглядел как символ конца света.
Вот-вот начнется ливень. Такой адский розоватый оттенок бывает только у низких грозовых туч.
– Но почему? Вы так и не ответили на мой вопрос. Что может заставить людей пойти на такую встречу, если они даже не знают, а смутно предполагают, что их ждет?
– Во-первых, подавляющее большинство не знает. Во-вторых, предполагать нечто подобное – за пределами человеческой фантазии. Даже если человек законченный мизантроп. И в-третьих, утопающий хватается за соломинку. Гэри… я же уже это говорил.
Они и в самом деле говорили об этом всю дорогу из Арланды. У Ландона каждую минуту менялось настроение – от робкой надежды до полного опустошения.
– Извините, Ландон… не могу избавиться от мысли, что это какая-то патология. Нормальные люди стали бы протестовать.
– Да что вы говорите? Неужели? Мы только и делали, что протестовали! Все здание Парламента было заклеено лозунгами, митинги, одиночные пикеты… чего только не было. Но… вы же знаете… как с животными. Если получаешь чувствительный удар током каждый раз, когда пытаешься выйти за ограду, начинаешь жевать траву в загоне. Мне кажется, вы не до конца…
– Не злитесь, Ландон. Не зачисляйте меня в бесчувственные носороги. Вы почти четыре года с этим, а мне пока многое неясно.
– Вы провели с Юханом Свердом полчаса. Думаю, отрава, которой полна его башка, просачивается наружу и заражает собеседника.
Стальберг примирительно улыбнулся.
– Еще раз: не думаю, что беседовал с дьяволом. Почти уверен, что дело обстоит не так.
– Ну да… но вы ведь помните, Гэри: если эта птица ходит, как утка, и крякает, как утка…
– Это скорее всего утка. Что ж… посмотрим.
Ландон показал на “Глобен”:
– Вход вон там. А грузовые терминалы позади. С другой стороны.
Стальберг покачал головой.