Его низкий голос казался странным, как при замедленном воспроизведении.
– Мы-у… нии-чего-у… бе-ез доу-куументов не до-ка-ажем…
Ландон судорожно вздохнул и с трудом оторвал правую руку от руля. Его начала бить дрожь.
– Ландон?
– Да… – Он несколько раз кивнул и повторил: – Да.
Ключ в замок попал с третьей попытки.
– Не волнуйтесь, Ландон… не волнуйтесь.
– Простите…
Машина тронулась, набирая скорость.
– Можно подумать… – загадочно произнес Стальберг.
Ландон так и не понял, что он хотел сказать.
У входа в “Глобен” по-прежнему стоят три полицейские машины. Когда они увидели с террасы, как выезжает четвертый грузовик, поспешно спустились на парковку – решено было следовать за пятым.
– А вы видели… – начал было Ландон, но оборвал фразу на полуслове. Очередная зеленая фура выехала на Аренавеген.
Пятая.
Оба – и Ландон, и Стальберг – затаили дыхание.
Они видели, как тысячи людей входили в “Глобен” шестнадцать часов назад. Ни один из них не вышел обратно.
Ландон посмотрел на датчик топлива. Полный бак. Заправка, наверное, единственный продуманный шаг в подготовке их безумного предприятия. И не потому что Ландон не приготовился к особо дальнему путешествию. Он был почти уверен: профессор не удовлетворится парой фотографий, сделанных перед очередным свинарником. Он прекрасно понимал журналистские амбиции Стальберга: тот потребует, чтобы они сопровождали скотовозы до конечной цели.
До бойни.
А может, ему захочется задокументировать расчлененные трупы? Может, именно таковы требования “Нью-Йорк таймс”, чтобы поместить материал на первой странице?