– Вот как? – Он прикуривал сигарету, и она заметила, что у него слегка дрожат руки.

– Ой, ну пап! Вы всегда друг за друга переживаете! Знаешь, мне кажется, она хочет жить в Лондоне, с тобой, и ужасно скучает по тебе. Может, ты ей разрешишь?

– Я подумаю об этом, – ответил он таким тоном, что она поняла: не станет. – Благослови тебя Бог, – добавил он, ставя точку в разговоре. Садясь в машину, он спросил: – Не терпится подарить Клэри ее доску?

– Конечно! Она мне подарила такой чудесный стеклянный ящик с бабочками для моего дома. Она прямо разрыдается, когда увидит доску, я уверена! Пусть хоть немного порадуется.

– Она так несчастлива?

– Ну пап, ну конечно! Она совершенно не хочет признавать, что дядя Руп убит и она его больше не увидит, выдумывает всякие истории, будто он работает французским шпионом, и даже написала генералу де Голлю, а тот не отвечал целую вечность, а потом наконец ответил: были посланы запросы, но никого с такой фамилией не нашли. Я думала, что уж теперь она смирится с этой мыслью, но она не может – слишком любит его.

И тут случилось странное: безо всякого предупреждения ее отец вдруг разразился сухими рыданиями – положил голову на руль и затрясся. Она обняла его, но безрезультатно.

– Папочка, милый, прости! Конечно же, он твой брат, и тебе тоже плохо! Ведь ты, наверное, уже принял его смерть, и это, должно быть, ужасно! Так окончательно и бесповоротно, да? Бедный папа!

В конце концов она поняла, что слова не помогают, и просто обвила его руками. Вскоре рыданья утихли, он нашарил в кармане платок и высморкался. Неловко вытерев лицо, как человек, не привыкший к таким жестам (впрочем, он действительно не привык плакать, подумала она), он глухо сказал:

– Извини, Полл…

– Ничего, я понимаю.

Через некоторое время она добавила:

– И я не скажу Клэри – если она узнает, что ты считаешь его погибшим, то расстроится еще больше. Хотя, – осторожно закончила она – не хотелось его снова огорчать, – всегда остается капелька надежды, правда, пап? Ты так не думаешь?

– Должна быть, – ответил он, но так тихо, что она едва расслышала.

После этого им долгое время не удавалось побыть вместе: один раз – справедливости ради – ему пришлось вывозить Саймона, и потом бо́льшую часть выходных он проводил с мамой и Уиллсом. На Клэри кольцо с изумрудом не произвело особого впечатления, пока Полли не сказала ей, что оно из Елизаветинской эпохи – только тут она попросила посмотреть.

– Его мог носить кто угодно, например, фрейлина Марии Стюарт, – предположила она. – Только представь себе! А вдруг ее прямо в нем и казнили! Да, это серьезная вещь!