– С этим со всем разобралась? – повторил он свой вопрос, уперев взгляд в собственные носки, и замер, со страхом ожидая ответа.

– Да, разобралась!

Уголки его губ дрогнули в слабой улыбке.

– Значит, все же остаешься?

– Да, дорогой! Остаюсь! А пока будь добр, пропусти меня! Я хочу чаю! И пожалуйста, забери вещи! Или мне самой тащить их в дом?

Уолли подхватил чемодан, стоявший перед дверью. Дот вошла следом за ним и оглядела квартиру, в которой ей предстояло прожить остаток дней.

– Вот это да! Вижу, тут кто-то изрядно потрудился!

Нарядные абажуры с бахромой и оборками висели там, где раньше из потолка торчали голые лампочки. Над камином появилось большое зеркало, три небольших столика разместились в большой комнате рядом со стульями, и на каждом лежала нарядная кружевная салфетка. В обеих комнатах на окнах появились шторы с веселым цветочным узором. В спальне бесследно исчез грязный матрас, и на его месте красовался огромный диван.

– Я тут подумал, что если ты вдруг захочешь вернуться, то надо же, чтобы квартира приобрела более или менее приличный вид.

– Правильно! И как видишь, я вернулась! Да и ты потрудился на славу!

Уолли просиял, услышав похвалу жены.

– Спасибо, Уолли! Ты молодец!

– Ничего особенного! И мама мне твоя очень помогла… Пойду поставлю чайник!

Он неловко протиснулся мимо Дот и скрылся в кухне. Стал наполнять чайник под краном, повернувшись к жене спиной. Дот не видела, как он улыбался во весь рот и как шевелились его губы в беззвучных словах благодарности.

Через несколько минут они оба уже сидели на своих привычных местах – виниловых стульях, держа в руках кружки с восстанавливающим силы напитком.

– Я тебе, кстати, подарок привезла!

– Правда? – совершенно искренне удивился Уолли. Он не был избалован подарками.

Дот извлекла из чемодана портативный приемник.

– Решила, что музыка в доме нам совсем не помешает. Сможем даже подпевать артистам, если захочется…

– Да уж! Ты хоть слышала, как я пою? Тот еще вокал!