– Я предупреждал, рано требовать от него слишком многого, это версия «бета».

– Не знала, что спросить его об убийце прототипа значит так сильно его озадачить! – оправдывается Габриель-женщина. – Мне очень жаль.

Александр де Виламбрез не отказывается от намерения произвести впечатление на гостью. Он достает из шкафа пачку отпечатанных листов.

– Полюбуйтесь, это первые три главы «Тысячелетнего человека».

– Вы разрешаете мне их прочесть?

– Можете просмотреть первые двадцать страниц, не больше. Остальное – секрет, это должен прочитать и отредактировать для большей связности человек из плоти и крови.

Габриель-женщина, разбираемый любопытством, начинает читать.

«Кто хоть когда-нибудь не мечтал о том, чтобы его жизнь продолжалась бесконечно?»

Александр заметил, что все его романы начинаются с вопроса, и не отступает от этого правила. Дальнейшее подчиняется структуре классического детектива, и вся оригинальность сводится к теме продления жизни. Герой довольно банален, и Габриель-женщина подозревает, что искусственному интеллекту вряд ли под силу проникнуть в человеческое безумие.

Тем временем Александр закуривает сигару и начинает выпускать колечки дыма.

– Мадемуазель Филипини, вы понимаете, что вам предоставлена честь прочитать это раньше всех остальных?

Габриель не осмеливается сказать ему правду о том, что на самом деле думает о первой главе, этом воплощении банальности, и всего лишь прочувственно благодарит издателя.

– Если вам захочется прочесть продолжение, милости прошу. Но для этого понадобится встреча в менее формальной обстановке…

Он протягивает свою визитную карточку, Габриель-женщина благодарит его и ретируется. Он размышляет об алхимии, позволившей ему превратить свой мозг в машину по изготовлению сюжетов. Он все больше убеждается, что слабость программы «Виртуальный Габриель Уэллс» коренится в том, что искусственный интеллект никогда не сравнится любопытством с живым человеком.

Писателю, томящемуся в теле медиума, хочется воспользоваться отсрочкой, предлагаемой этой новой, женской телесной оболочкой, но его не покидает ощущение, что убийство слишком глубоко его затронуло. Что-то в нем сломалось. Пока он не узнает, кто с ним расправился и почему, ему не видать душевного покоя.

75. Энциклопедия: кинцуги, или Японское искусство «золотого ремонта»

В японской культуре разбитый предмет может быть ценнее нового и нетронутого, так как починка считается дополнительным источником интереса.

Искусство ремонта для улучшения даже носит особое название – кинцуги (буквально «золотое соединение»). Первые упоминания о кинцуги относятся к XV веку: тогда сёгун Ашикага Йошимаса послал в Китай для ремонта разбитый чайный сосуд. Согласно традиции, сосуд был возвращен с неэстетичными железными заплатками. Сёгун выразил неудовольствие, и японские мастера предложили починить сосуд при помощи заметных стыков из покрытого золотом лака. Эти стыки стали новым украшением первоначального произведения искусства. С тех пор у сёгунов появилась привычка не выбрасывать разбитые керамические предметы, а давать им новую жизнь, подчеркивая, а не скрывая повреждения.