– Вы действительно могли бы сообщить мне все, что обнаружите… с моей помощью? – неожиданно спрашивает Гутуатер.

– Я представлю вам подробнейший отчет, я писатель! – загорается надеждой Габриель.

– Как мистер Дойл? Писатель… Я всегда считал это ремесло бездельем. Некоторым платят за сидение перед пишущей машинкой и придумывание историй – обалдеть!

– Одна моя книга написана на интересующий вас сюжет, называется «Мы, мертвецы».

– Так это ваше? Представляете, я читал эту книгу в переводе на английский! Я даже не знал, что вы француз.

– У вас она не пользовалась большим успехом.

– Мне тоже не очень понравилась история любви героя. Секса маловато! Такое впечатление, что вы стесняетесь эротических сцен. Хотя в английских газетах были и хвалебные отзывы.

Люси изменяет терпение.

– Вы считаете, что сейчас уместно болтать о литературе? Мы здесь из-за того, что возникла срочная проблема. Вспомните, мое тело пустеет и ждет меня, охраняемое только моими кошками. Когда они проголодаются и увидят, что в теле нет души и некому насыпать им сухой корм, они вполне способны изменить мне с первой же душой-паразитом. Даже слопать меня могут, представьте себе!

– Вы только ее послушайте! Ишь, как психует!

– Так мы можем на вас рассчитывать, мистер Гутуатер? – не отстает от экскурсовода Конан Дойл, на всякий случай переходя на учтивый тон.

Гид по Стоунхенджу берет еще одно пиво («поменьше пены, пожалуйста!»).

– Между прочим, мое имя восходит к гэльскому друиду, жившему в эпоху Цезаря. «Гуту» по-кельтски значит «слово», отсюда ирландское guth, немецкое gott и английское god. Гутуатер – человек, наиболее близкий к Богу, самый уважаемый друид у карнутов; это он поднял восстание против римлян. Цезарь приказал забить его до полусмерти, а потом зарубить топором. Я унаследовал не только его имя, но и энергию, таланты и неистовство. Да, я могу вам помочь. Но для этого мне придется созвать других местных друидов.

– Это сложно?