– Без этого не разовьется бунтарский дух, который будет питать твое литературное творчество. При слишком легкой молодости не будет чувства протеста.
– Без этого не разовьется бунтарский дух, который будет питать твое литературное творчество. При слишком легкой молодости не будет чувства протеста.
– Вдруг я даже не пойму, что мне надо стать писателем?
– Вдруг я даже не пойму, что мне надо стать писателем?
– Никто не отнимает у тебя свободу воли.
– Никто не отнимает у тебя свободу воли.
Габриель напряженно размышляет и в конце концов отвечает:
– Нет.
Нет.
– В каком смысле?
– В каком смысле?
– Я отказываюсь перевоплощаться.
– Я отказываюсь перевоплощаться.
– Вот это новости!
– Вот это новости!
– Хочу оставаться Габриелем Уэллсом.
– Хочу оставаться Габриелем Уэллсом.
Метратон хмурится; собеседник как будто убежден в своей правоте.
– Что, если я исправлю текст? Использую в «Тысячелетнем человеке» менее точные сведения, подчинюсь цензуре Верхнего Астрала, напущу романтики в сюжет, экшена, чувств. Будет меньше места для научных открытий, от них останется огрызок. Напишу, что научный коллектив занимается генетическими манипуляциями, без уточнений. Опыты с продлением жизни потерпят неудачу. Это отпугнет тех, кто вздумает воспроизвести описанное в книге.
Что, если я исправлю текст? Использую в «Тысячелетнем человеке» менее точные сведения, подчинюсь цензуре Верхнего Астрала, напущу романтики в сюжет, экшена, чувств. Будет меньше места для научных открытий, от них останется огрызок. Напишу, что научный коллектив занимается генетическими манипуляциями, без уточнений. Опыты с продлением жизни потерпят неудачу. Это отпугнет тех, кто вздумает воспроизвести описанное в книге