– Нет, пока еще не эта, а другая – Ляля. – Не хотите быть шафером у жениха?

– Я? А кто будет вести невесту?

– Женя.

«Понятно, – подумал Ребман, – это мышеловка!» Вслух же спросил:

– А почему именно я? Я ведь даже не знаком с врачующимися.

– Но Женя знает вас. А у нас в семье нет ни одного молодого человека, который мог бы выступить в этой роли.

– А у жениха что, тоже нет родственников?

– Жених – немецкий военнопленный, за которым Ляля ухаживала в госпитале.

– Вот это да! И что, у него есть средства к существованию?

– Да, но такого существования я бы вам не пожелал.

– Чем же он занимается?

– Сидит в дедушкином кресле.

– Надо же, Штольц стал Обломовым! Нужно было сразу от него избавиться! – презрительно отозвался Ребман.

– Нет, это кресло не для лентяев, а для калек. Он инвалид войны, остался без ног.

– И кто же о нем позаботится?

– Ляля, – ответил Карл Карлович таким тоном, как будто это самая обыкновенная вещь.

– И что же из этого выйдет? Она хорошо подумала, прежде чем согласиться?

– Женщина, у которой сердце на месте, в таких случаях не раздумывает, она просто действует, не рассчитывая на то, что ее будущее будет безоблачным и безмятежным. В противном случае она недостойна называться женщиной!

– И что, в вашей семье, все женщины таковы?

– Все! Мы ведь не русские!