– Почему, позвольте спросить?
– Потому что вы – демагог!
– Нет, я пе-да-гог!
–
Достаточно одного неловкого движения или словечка, которое им не по вкусу, – и пиф-паф, вы уже в могиле. Для них человеческая жизнь стоит меньше, чем кусок мяса. И эти люди хотят править Россией и осчастливить все человечество!
Даже газеты – из их же собственного лагеря, других ведь вовсе не стало – предупреждают об опасности террора. Даже там можно прочесть, что ЧК, которая имеет филиалы в каждом административном центре, – это сборище всех шпионов и осведомителей царских времен, всех мошенников, убийц, проходимцев и лакеев нового правительства. Они доводят насилие и убийства до таких масштабов, каких здесь еще никто не знал. То, что творится в России именем социализма, – это стыд и позор!
Но Ленин, ознакомившись с критикой в прессе, только и заметил, что красный террор – единственно правильная тактика по отношению к буржуазии и реакционным обывателям; только так новая власть и может заставить себя уважать. Когда она этого добьется, тогда террор и закончится.
Своим друзьям и знакомым Ребман ни единым словом не обмолвился о том, что он записался на возвращение домой в Швейцарию.
Даже Нине Федоровне во время своих редких визитов в пасторский дом он ничего не сказал.
И когда Михаил Ильич его однажды спросил, не жалеет ли он о своем отказе от места на скотобойне, Ребман только и сказал, что нашлось лучшее решение проблемы. Затем он рассказал, что с ним произошло в ту самую ночь в «Лубянском кафе» и что ему пришлось перенести за те полтора часа, что он провел в ЧК.
Старый друг ответил с серьезностью, которой Ребман прежде за ним не замечал:
– Да знаешь ли ты, как близко прошел мимо смерти?!
И после некоторой паузы добавил:
– Даже я бы содрогнулся, довелись мне побывать в том здании!
Время шло. Сохранять телесное и душевное равновесие становилось все труднее. Тот, кто, как Ребман, рассчитывает получить свою норму хлеба для неработающих, – а это фунт в неделю, – должен полдня, а то и дольше, простоять в очереди, чтобы услышать обычный ответ: «Хлеб кончился, приходите завтра!»
Чтобы успеть получить свой паек, пока весь хлеб не роздан, люди даже ночуют перед магазином. Витрины теперь совершенно опустели, а ведь еще недавно глаза разбегались от изобилия продовольственных товаров, – да и внутри магазинов картина не лучше. Люди живут только обонянием и воспоминаниями о добрых старых временах, но от этих раздражителей чувство голода только усиливается. Хотя правительство, если верить газетам, делало все для преодоления продовольственного кризиса, все приводимые цифры о поставках из Сибири, направляющихся в центр, так и остались на бумаге. До Москвы продовольствие не доходило.