– Тем лучше, – обрадовался Сибар-Син, – тем крепче будет моя надежда на эту красавицу. А после меня Набусардар может взять ее себе. Я жертвую божественной дарительнице страсти пять золотых кубков. Жертвую ей пять золотых кубков чеканной работы, выложенных жемчугами и карбункулами.

Верховному жрецу дар показался слишком незначительным, ведь Сан-Урри уже обещал десять кубков.

Сибар-Син понял это по выражению его лица и прибавил еще пять.

– Я с радостью положу к ногам Иштар и десять кубков. Десять кубков, зеркально гладких, как ладонь.

Как раз от Сибар-Сина Эсагила могла ждать более щедрого приношения, и потому Исме-Адад ответил:

– Дочь Гамадана выбрал для себя сам Мардук, и я не уверен, уступит ли он ее за десять кубков. Признай, досточтимый Сибар-Син, что десять кубков – это ничтожная песчинка по твоим богатствам.

– Согласен на двадцать, – с готовностью предложил Сибар-Син.

– Даже двадцать – слишком умеренная цена.

– Двадцать кубков и десять золотых цепей.

– Ну, – неопределенно протянул верховный жрец.

– Значит, двадцать кубков и десять цепей, – повторил красавец.

– Двадцать кубков и двадцать цепей, – утвердил окончательную цену Исме-Адад.

– Итак, двадцать кубков и двадцать цепей, – согласился Сибар-Син.

Он задумался и потом уточнил.

– Разумеется, я увижусь с ней на ложе при алтаре Мардука. Пусть думает, что ее осчастливил любовью сам Мардук. Или я недостаточно красив для божества?

– Ты можешь увидеться с ней на ложе Таммуза. Ведь Таммуз, а не Мардук брат Иштар в любви.

– Во время праздника страсти и любовных услад и Мардук опьянен хмелем любви и страсти. Почему она не может принять меня перед ликом Мардука?

– Потому что Мардук требует приношений за это.

– С удовольствием, святейший… Скажи только, чего желает Мардук.

– Ежедневно до самых празднеств утренние жертвоприношения.