Один из старших военачальников поднял бокал:

– Живи вечно, благословенный богами!

Воины подхватили здравицу.

Откинувшись на подушки, Кир восседал на золотом ложе; он поблагодарил кивком головы.

Царю прислуживали двадцать очаровательных царевен, полученных им в дар от правителей вассальных государств. Они наперебой подносили ему кушанья и питье, каждая собственноручно подавала ему еду на золотом подносе или напиток в золотой чаше. На ком царь останавливал взгляд, та и должна была к нему приблизиться. Справедливости ради Кир допускал к себе царевен поочередно.

Хотя многие из них были подарены Киру с тем, чтобы при случае лишить его жизни, царевны невольно забывали об этом коварном замысле. Кир был поистине великий властелин и умел изгонять из сердец злобу и ненависть к царю персов. Кто ненавидел Кира на расстоянии, тот влюблялся в него, оказавшись вблизи. В конце концов царевны из вассальных государств стали ревновать его друг к другу, и счастливейшей почитала себя та, которой Кир дозволял развязать шнурок на своем башмаке.

Лишь одна царевна стояла перед Киром с каменным лицом и тяжелым сердцем, всякий раз давая ему понять, что она лишь его рабыня. Но Кир любил с нею беседовать и отпускал от себя последней.

Вот и теперь она последней подала ему чашу, и царь пил, не сводя с нее глаз.

– Еще одну, – попросил он, предоставляя себя ее заботам.

Она снова наполнила чашу, и снова царь, потягивая вино, еще пристальней посмотрел ей в глаза. Наконец он молвил:

– Сядь ко мне на ложе, Хризанта. Тебе следовало бы развлечь царя, но так уж и быть – царь потешит тебя, ибо видит, что радости в твоем сердце меньше, чем зерна в клюве птицы. Не веселят тебя ни вино, ни песня, ни золото, ни дорогие одежды. А я хочу, чтоб тебе хоть раз было весело с нами. Твое грустное лицо и на меня наводит тоску, а я не хочу тосковать. Чего ты желаешь, чем тебя утешить?

– Человек не в силах вернуть мне то, – холодно отозвалась она, – что однажды принес он в жертву богам.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Вспомни Сарды, царь, и ты все поймешь.

– Ты говоришь о моей победе над Сардами?

– О твоей победе и смерти моего возлюбленного, кого по твоему приказу сожгли на площади. Теперь всякий раз, когда ты глядишь на меня, мне кажется, что меня ищет пламя, лишившее его жизни. А когда я подношу тебе вино, мне. чудится, будто я подливаю масла в огонь, превративший его тело в пепел. Стоит мне увидеть тебя – и перед моими глазами встает эта площадь в Сардах и его казнь. Прошу тебя, царь, – отпусти меня. Ушлешь ли ты меня в горы, где рыщут дикие звери, пронзишь ли мечом, или отдашь, на поживу солдатам – мне все равно, но видеть тебя я не в силах.