– Я не знаю такого воина среди моих приближенных, – покачал головой Кир.

Сан-Урри опустил глаза; словно звезда, угасла его надежда на чин.

С безрассудством отчаяния он сказал:

– Я к твоим услугам, царь царей и повелитель мира. Дозволь, я поведу твои полки на юго-восточные укрепления, за которыми расположен Храмовый Город. Жрецы Эсагилы будут молить Мардука подсказать им, на какую пуститься хитрость, чтобы отворить ворота в этой части городской стены. Оглянуться не успеешь, как я с твоим войском проникну внутрь города.

Сан-Урри стоял в трепетном ожидании.

– Нет, нет, милейший Сан-Урри. Пусть все остается по-прежнему. Еще не время для твоих подвигов. Будь терпелив. Я десять лет ждал победы над Вавилонией – с того дня, как мы победили лидийцев. Пуще поражения боялся я спешки. Наберись терпения и ты.

– Государь, ты обрекаешь меня на бесконечное прозябание, бесконечное… – хмуро процедил Сан-Урри.

– Терпение и спокойствие, – повторил Кир и повернулся к Гобрию.

Назойливость Сан-Урри внушала ему тревогу. Раздражение выдавало его честолюбивые помыслы. Это восстанавливало Кира против Сан-Урри, отбивало желание поручить ему отряд.

Но Гобрий, понимая, что гложет душу халдейского спесивца, предпочел доверить ему командование войском, стоявшим перед укреплениями Храмового Города.

– Но с повышением в чин высшего военачальника! – не приминул напомнить Сан-Урри.

– Если проникнешь в город и не дашь захватить себя в плен, царь царей пожалует тебе желаемый чин, – кивнул Гобрий, ожидая согласия Кира.

– Быть по сему, – поневоле согласился царь и приблизился к жертвенникам.

Пока остальные смиренно молились, Сан-Урри шептал:

– Буду драться, как лев, буду драться, как тигр. Сокрушу и уничтожу его. Я должен сломить его мощь, я должен смирить его гордыню, я должен увидеть его окровавленный труп.

Он думал о Набусардаре. Думал с ожесточением, до хруста стискивая челюсти. Он готов был растерзать его зубами, испепелить огненным взглядом. Лишенный пока другой возможности, Сан-Урри проклинал его пред ликом чужеземных богов, суля позорную смерть. Да не ведает он отныне ни любви, ни радости! Да оставят его отныне силы и здравый ум! Да поразят его тело ломота, язвы, проказа! Будь он проклят, проклят! Но ничего подобного в эту минуту с Набусардаром не случилось – то ли боги отвратили слух от мерзостной молитвы, то ли невластны были они причинить зло человеку.

Набусардар сидел в командной башне, венчавшей внутреннюю стену Имгур-Бел, и ждал начала штурма. Исполненный силы, здоровья и мудрости, он готовился отразить нападение персов. Он знал, что в лагере Кира молятся богам, и смотрел в бойницу на клубы дыма над жертвенными алтарями, стлавшегося над строениями Вечного Города.