Желая рассеять его печаль, к нему наклонился наместник Борсиппы и спросил:

– Государь, отчего ты не веселишься вместе с нами? Сердца твоих слуг ликуют, один ты печален, наш царь! Подними чело свое и взгляни, сколько вокруг прелестниц, жаждущих утешить тебя.

– О! – Царь устало махнул рукой.

– Взгляни только, повелитель, как прекрасны они; сколько неги в них, – присоединился к борсиппскому наместнику сановник по торговым делам. – Выбери десяток самых красивых, а остальных раздай гостям. Ты царь, ты победил Кира, ты волен выбирать.

Валтасар выпрямился, и уголки его рта презрительно опустились.

– Ни одну из них не желаю я видеть, все перебывали у меня, велите бросить их в Евфрат.

– Оставь девушек на утеху гостям, государь, – вступился за царских наложниц один из советников. – Мы празднуем победу, пусть же этот день будет достоин воспоминаний.

– Пускай берут, мне они не нужны. Я…

Он поднял кубок, запрокинул голову и осушил его До дна.

Верховный военачальник Набусардар успел заметить, как в опорожненный кубок скатились две Царские слезы, тяжелые, словно капли драгоценного елея.

И хотя он ненавидел царя за унижение, доставленное ему царем у триумфальной арки, Набусардару вдруг захотелось его ободрить.

Наклонившись к царю, Набусардар – он сидел по левую руку от Валтасара – участливо, как в былые времена, спросил:

– Что терзает твою душу, владыка Вавилона?

Царь взглянул на него, словно очнувшись от сна. Прежде чем ответить, он жестом приказал музыкантам умолкнуть, хористок услал из пиршественной залы, а танцовщицам, живым, летучим и радужным огонькам ападаны, велел возлечь на устланные шелками и розами золотые ложа средь колонн и услаждать любовью князей и вельмож.

И пиршество продолжалось, и никогда еще так не пировали в ападане, чтоб вино рекою лилось.

Затем он обратился к Набусардару:

– Ты спрашиваешь, что терзает мою душу? Неужели ты, великий князь, быстрый умом, не догадываешься, что сокрушает царя? Сотни дев искушают мое сердце, но оно тоскует по одной-единственной…

Он закрыл глаза и гримаса исказила его лицо.

Валтасар прибавил с видом мученика:

– Сердце мое тоскует по одной-единственной, чье лоно таит семя моего рода.