– Гм, – раздраженно хмыкнул Валтасар, – не могу я их подарить, они будут стоять изваяниями по всей Муджалибе.

– А ты не слишком щедр к той, которая… – Притворившись обиженной, Телкиза настаивала, желая распять на кресте сердце Набусардара.

Да, раз уж она несчастна, пусть и он не изведает счастья. Пусть и его душа превратится в клубок змей, пусть и его ужалит ревность.

– А ты не слишком щедр, – повторила она, – к той, которая указала тебе на самых очаровательных, самых нежных, самых соблазнительных жен в царстве. Или ты забыл, что только благодаря мне обладал ими первый? Но, конечно, прекраснее не только кипрских и скифских женщин, а и самой Дарии – дочь Гамадана, о ней тоже сказала тебе я. Так неужели ты не подаришь мне иерусалимских юношей?

Она с нетерпением ждала ответа, глядя то на царя, то на стоявших возле певцов, иссиня-черные кудри которых блестели в мерцающем пламени свечей.

Сгорая от нетерпения, она украдкой поглядывала также поверх головы царя на Набусардара, полагая, что того сразит ее злонамеренное признание.

Но Набусардар и бровью не повел, он лишь отметил про себя: «Так это ее рук дело…»

Да, это было дело ее рук, и в эту минуту она всем своим существом жалела, что не может отомстить ему еще больнее..

Мучаясь и жестоко страдая, Телкиза спросила царя:

– Так подаришь или нет, Валтасар?

– Я хочу превзойти искушенных в искусстве греков, – жалобно протянул он, потому что нелегко было противиться Телкизе, – я украшу дворец живой скульптурой.

– Взамен я отдам тебе римлянина, которого держу при своем дворе.

– Ненавижу римлян.

– Но иудеев ты тоже ненавидишь…

– Не дам я их тебе – я царь!

– А я некоронованная царица Вавилонии, – громко рассмеялась Телкиза.

– Не хочешь ли ты сказать, что трон принадлежит тебе или Набусардару? Не гневи Валтасара, не вынуждай меня назвать тебя царицей, да, царицей распутниц…

Этого Телкиза никак не ожидала. Угольки ее зрачков скользнули под опущенные веки, словно черные ужи в глубь реки. Она явилась сюда, чтобы полонить Набусардара, явилась, гордая, в золоте, в бирюзе, а Валтасар одной фразой втоптал ее в грязь.

– Ах, вот как…

Телкиза выпрямилась и оживилась, как цветок на рассвете.