– Казалось бы, ты просто не сможешь стать лучше, чем есть. – Уолтер обнял ее за плечи. – Но тем не менее с каждым днем ты все больше приближаешься к идеалу.

По правде говоря, горькая ирония этой ситуации беспокоила его. Наконец дав волю гневу, сначала в адрес Патти, а потом – в Уитменвилле, расставшись с женой и расторгнув сделку с трестом, Уолтер избавился разом от двух причин сердиться. Одно время в своем блоге он пытался преуменьшить свой гневный “героизм” и подчеркнуть, что главный злодей – это Система, а отнюдь не жители Форстеровой низины. Но поклонники “Свободного пространства” столь единодушно и красноречиво упрекнули его за это (“мужик, наберись смелости, ты клево выступил”), что в конце концов Уолтер почувствовал: они заслуживают честного отчета обо всех ядовитых мыслях, которые посещали его, пока он ездил по Западной Вирджинии, обо всех нелицеприятных соображениях относительно демографического роста, которые ему прежде приходилось держать при себе во имя профессионализма. Со времен колледжа у Уолтера накопилось достаточно язвительных аргументов и обличительных фактов; самое малое, что он мог сделать, – это поделиться ими с молодежью, для которой они чудесным образом обрели несомненное значение. Маниакальная ярость читателей, впрочем, тревожила его, она не сочеталась с мирным настроем Уолтера. Лалита, со своей стороны, неустанно просматривала сотни новых заявок и звонила тем, кто казался наиболее ответственным, вменяемым и не склонным к насилию, – почти все они оказывались молодыми женщинами. Решимость Лалиты посвятить себя борьбе с перенаселением оказалась столь же практична и гуманистична, насколько решимость Уолтера – абстрактна и мизантропична, и его любовь к Лалите определялась тем, насколько он завидовал ей и хотел на нее походить.

Накануне прибытия в последний пункт назначения – калифорнийский округ Керн, ставший приютом для невероятного количества певчих птиц, – они навестили брата Уолтера, Брента, который жил в Мохаве неподалеку от воздушной базы. Брент так и не женился; его политическим и персональным кумиром был сенатор Джон Маккейн, а его эмоциональное развитие, кажется, завершилось в тот момент, когда он вступил в Военно-воздушные силы. Он с полнейшим равнодушием отнесся к тому, что Уолтер разъехался с Патти и вступил в связь с Лалитой (Брент несколько раз назвал ее “Лиза”). Тем не менее он принял приглашение на ланч – и у него были вести о старшем брате, Митче.

– Я подумал, – сказал он, – если мамин дом еще стоит пустым, то, может быть, ты позволишь Митчу там пожить. У него ни телефона, ни адреса. Он по-прежнему пьет и уже пять лет не платит алименты. У них со Стейси родился очередной ребенок прямо накануне того, как они расстались.