– Да случайность полнейшая! Все в этой жизни – полнейшая случайность. Вот как мы с тобой познакомились. Случайно. И встретились случайно.

– Ну, не скажи.

Глава шестая Задача с двумя неизвестными

Глава шестая

Задача с двумя неизвестными

1

1

В школе ей хорошо давалась математика. Это так легко – разобраться в теории, а после решать задачки – по схеме. Система двух уравнений с двумя неизвестными – вот чем представлялась Любе история, которую ей предстояло додумать. Две девочки, почти уже девушки, икс и игрек. А и Бэ сидели на трубе… А третье что? Или кто? Или третьего быть не должно?

Третье условие – Роберт Фрост. Ведь он причастен? Должен быть причастен. Если ее, Любина жизнь представляет собой литературное произведение, то какой жанр… Трагедия? Драма? Или, что вполне вероятно, меланхолическая комедия? И Роберт Фрост сыграл в определении этого жанра и во всей ее жизни роковую роль.

2

2

Итак, определим исходные данные. Первое неизвестное – Элис, девушка, на чей восковой лоб падала прядь темных волос, словно занавес в последнем акте, чье лицо – лик – ей так и не удалось разглядеть. А скорее всего, она просто испугалась разглядывать. После вспоминала, вытаскивая эти воспоминания из небытия, где они хранятся до востребования. Нина запомнила их, запомнила девочку. А Люба, пребывала тогда в зыбкой полуреальности, где с ней беседовал великий американский поэт, и поэтому ее воспоминания были отрывочны, смутны.

Итак, второе неизвестное – подруга той, что, может быть, уже мертва, исчезла из этого мира, ушла по собственной воле. Или в отчаянии, в безумии?

В русской транскрипции ее имя – Кэрен – уж очень перекликается с армянской «Кариной», «Каринэ». В американской же речи, в новоанглийской, ничто не звучит так банально и расхоже, разве что «Линда», «Сьюзан» или «Пэм».

Она любила тайком забираться в родительскую спальню. Откидывала покрывало и вдыхала теплый, терпкий дурман, идущий от простыней. Ложилась своей маленькой головкой на отцовскую подушку, и ее наполняло ощущение спокойствия и защищенности, комфорта, который дарит знакомый с младенчества запах отца. Она перекатывалась на материнскую сторону, и сухой, еле уловимый запах матери проникал в ноздри, отталкивал и притягивал одновременно. Когда она оставалась дома одна, ей нравилось доставать из холодильника початую бутылку дешевого белого вина, которую мать всегда держала на нижней полке дверцы, наливать его в высокий бокал и потягивать, испытывая радость опьянения от запретного плода – больше, чем от самого легкого, кисловатого шардоне.