За эти несколько дней весна успела утвердиться. Уже не кажется, чуть сильнее закружит воздушный поток уличную пыль, чуть ощутимей пахнет снегом и холодом с гор – и вернется зима. Почки на деревьях полопались, словно художник-пуантилист тронул кроны кисточкой с изумрудной каплей яркого акрила.

Люба шла по площади, мимо магазинов, а перед глазами опять вставала Элис: хрупкий силуэт, смутные черты лица. Что это было? Взрыв или прыжок? Злодеяние или отчаяние? Взять и зачеркнуть себя, как зачеркивают слова на бумаге. Стереть, словно и не было… На экране компьютера слова исчезают буква за буквой, если нажать delete. Но компьютерная память некоторое время еще хранит бывшие слова, стертые буквы.

Возможно, Элис тоже записывала свои мысли. Вернее, переводила чувства в мысли, а мысли в слова – писала в тетрадку-молескин.[102] Чувства были сумбурные, мысли тоже.

Писать страшно, очень страшно. Вдруг выпишешь из себя правду? А какая она, правда? Не уйти, не убежать.

Люба домысливает чужую жизнь, представляет. Так было легче или ужасней? Забудь, говорит себе Люба, забудь. Но она не забывает.

Память-копилка и память-колодец. События и мысли падают в глубину, пропадают, но всплывают обратно – неожиданно, как тени на поверхности воды.

7

7

Она стояла на ветру, эта Элис, – так представляла ее Люба. Во всем раскрытая себе и истине своего существования. Но в ней не было жеста, необходимого для правильной организации жизни. Не было нужной маски, игры.

Нет, такие мысли мучали, прожигали, вернее, просверливали дыры в сознании.

Имя ее слагалось из звука и слова; но лисица, стремящаяся ускользнуть в лес предотроческих сновидений, не смогла бы соперничать с горным эхом звука, когда, взмахнув рыжим, полыхнувшим на предзакатном солнце хвостом, она побежала в лес. А еще Любе представился хитрый, шелковистый лис, сопровождаемый хищным и вызывающим плотские желания звериным запахом предстоящего и такого естественного природного зверства, который тащил беззащитного куренка под сень лесов Вермонта, раскинувшихся у подножия гор: задворки, бурелом, пласты опавших листьев, источающих характерный запах, запах палой листвы, талого снега и грязной воды под прутьями и обломками не вынесших долгой зимы деревьев…

Имя – это всего лишь звук. Набор звуков. Его придумали люди.

Кто придумал тебя, Элис?

Ее женская растущая плоть, хрупкие лодыжки, тонкие запястья, не поддающаяся анализу нежность, дарованная случайным сочетанием генов. Или эта комбинация молекул и составляющих их атомов была неслучайной, заведомой?