— И я всего этого не знаю. Поэтому больше не спрашивал бы ты у меня о началах и концах. Не было Начала Света, не бывать Концу.
О болезненном бессилии слов, включая и слова самой жаркой молитвы, при которой кровь струится по лицу вместо пота, мне поведал мой пращур Андрей Первозванный, который возлежал в траве вместе с двумя другими учениками Иисуса. Учитель попросил их бодрствовать в ночи, побыть рядом, поддерживая Его слабеющий дух, пока Он молится. Он молил Отца Своего, чтобы днесь была пронесена мимо Него чаша лютой смерти. «Впрочем, воля Твоя», — говорил Иисус после каждого моления о чаше, и оглядывался, и видел, что в сонных душных травах спят его самые близкие ученики, и даже могучий, молчаливый и терпеливый Андрей дремлет, прислонившись спиною к стволу старой корявой оливы, уронив на грудь лобастую, с тугими черными кудрями, мужественную голову.
Впоследствии, в скифских степях Мангышлака, по дороге в Русию, одинокий Андрей, оторвавшийся от церковной общины, ревниво возлелеянной братом Петром, — Андрей Первозванный, воистину Апостол Первый, проходил берегом Каспийского моря мимо залива Актау. Он увидел дряхлого, белого как лунь старца, сидевшего среди шатких ковылей и горькой полыни на земле, глядя себе в колени. Не сразу поднял голову белый старец, когда Андрей подошел к нему и опустился рядом, сев на корточки. А когда старец поднял голову — то в его глазах была такая мерцающая звездная сила прозорливости, которая позволила ему разговаривать с Первым Апостолом Христа без всяких слов — лишь разумной силою взгляда.
— Это ты принес в Степь-Арку благую весть о пророке Исе, который хотел спасти погибающий мир человеков с помощью кроткой Любви?
— Другого способа спасти мир — нет. Или ты знаешь другой, старик?
— Нет, не знаю. Потому и ушел от людей в соленые такыры, и нынче или завтра, считай, я закончил свои бесплодные дни на земле. А кроткая любовь Исы, какою бы великой силой ни обладала, не могла устоять перед железным лезвием ума и огненной ярости человеческой.
— Кто ты, старик, и каково твое имя?
— У меня не было имени, потому что оно ничего не обозначало бы. И вот сегодня-завтра я ушел от всех людей, зверей, птиц и трав, словно меня никогда не было на этом свете — зачем имя было мне нужно? И тебе-то что в имени моем?
— Но ты знаешь имя Господа моего, Иисуса, знаешь учение его в одно слово —
— Я один из тех, чьи имена остались навсегда неизвестными, потому что эти люди были бесполезны для всех остальных людей во все века их существования на земле.