— Бог вам в помощь, добрые люди! Хорошо ли ловится рыба?

— Боги нам не благоволят, чем-то не угодили мы им. Третий день закидываем сети, а рыбы нет как нет, одну тину вытаскиваем со дна, — отвечал тот, что был похож на Петра. — Вот решили больше не стараться понапрасну, а починить старые сети.

Андрей присел на обмазанную смолой черную бадейку, перевернутую вверх дном, на которой кто-то раньше сидел.

— Мой Господь, Иисус Христос, пошлет вам много рыбы, вы только выйдите в море, закиньте сети, — молвил Андрей, улыбаясь.

— Кто он, твой бог, который повелит рыбам, чтобы они шли в наши сети? Разве рыбы захотят, чтобы мы съели их? — спрашивал тот, кто был похож на худощавого Матфея.

— Рыбы захотят, чтобы вы съели их, если Господь мой повелит, — смиренно ответил Андрей.

— Зачем же твоему Господу пожелать этого?

— Потому что я просил Его.

— А зачем тебе просить было этого?

— Потому что я полюбил вас. Вы так похожи на моих братьев во Христе.

— А почему ты, неизвестного роду и племени человек, полюбил нас больше, чем рыб? Разве наши рыбы не такие же, как ваши? Ведь небось им вовсе не хочется, чтобы мы съели их, как бы твой Господь ни просил, — говорил бородатый рыбак, что был похож на Петра. — Почему же твой Господь любит тебя больше, чем нашу рыбу?

— Может быть, — смиренно отвечал Андрей, — Господь вовсе не любит меня больше, чем вашу рыбу. Вот и вышли бы в море и забросили сети. Если они оказались бы пусты, то как раз вышло бы по-вашему, что Он рыбу вашу любит больше меня…

Заинтересованные рыбаки переглянулись, подумали немного, затем сели в лодку и отплыли совсем недалеко от берега по мелководью Плещеева озера. С первого же замета сети настолько переполнились рыбы, что люди не могли втащить улов в лодку. Они докричались до других рыбаков, находившихся на берегу, которые и подошли по мелкой, едва по грудь, воде, с трех сторон на помощь.

Когда пораженные чудом и сильно напуганные рыбаки подтянули к берегу переполненную рыбою лодку, они не увидели чудотворца. Андрей уже был далече — с довольным видом улыбаясь, он уже входил в ворота греческого города по названию Патра. Ему было 62 года, вместо черных кудрей на голове его вздымались космы белоснежных волос, борода и усы также стали белоснежно седы, и только брови остались черными, как наведенные углем.

Позади остались годы хождения Андрея по Русии, он поднимался до северных краев еще не существующего русского государства, проповедуя Слово Иисусово среди не приуготовленного к нему полудикого народа, на обратном пути останавливался у Киевских холмов и водрузил там крест, который стал ждать часа своей славы целых девять веков вращения Земли вокруг Солнца. Но не приуготовленная к жертве христианской, духовной, льняная Русь осталась навсегда в сердце Андрея песней первой его любви проповеднического Слова. И он поминал Русию в проповеди той минутою, когда его привязывали веревками за руки и за ноги к Х-образному кресту по велению правителя Егеата, римского прокуратора в городе Патра.