И тапочки — их вручили после трубок.

Похоже, я попалась.

Да уж, ухмыльнулся он.

Дальше — больше. Одна девушка была настоящая секс-бомба, другая посерьёзнее — могла рассуждать об искусстве, литературе и философии, не говоря уж о теологии. Девушки будто знали, что от них требуется в данный момент, и переключались в зависимости от настроений и желаний Бонда и Уилла.

Время протекало в полной гармонии. Прекрасный день сменялся следующим, и мужчины больше узнавали о планете Аа'А. Во-первых, там не ели мяса, не водились хищники, хотя повсюду порхали бабочки и певчие птички. Нужно ли говорить, что бог, которому поклонялись на планете, воплощался в огромной тыкве?

Во-вторых, рождений как таковых здесь не знали. Женщины росли на деревьях, на головах у женщин имелись черенки. Созревших собирали те, кто родился раньше. В-третьих, здесь и смерти толком не знали. Когда приходило время, женщины-персики — так называли их Бойд и Уилл, — просто разъединяли свои молекулы, из которых деревья делали новых свежих женщин.

Поэтому самая последняя была по форме и по сути идентична самой первой.

А как они узнавали, что время пришло? Разъединить молекулы?

Во-первых, у перезревших на бархатистой коже появлялись мелкие морщинки. Во-вторых, по мухам.

Мухам?

У них над головами начинали кружиться плодовые мушки.

Ты считаешь, это счастливая история?

Подожди. Еще не конец.

Через некоторое время такая жизнь, при всей её восхитительности, Бойду и Уиллу приелась. Во-первых, девушки все время проверяли, счастливы ли мужчины. Парня это может достать. Кроме того, для этих малышек не было ничего невозможного. Они были абсолютно бесстыжими — иными словами, полностью лишены стыда. Стоило намекнуть, и они вели себя, как самые грязные шлюхи. И это ещё мягко сказано. Или становились робкими и целомудренными скромницами, даже плакали и кричали — тоже по команде.

Сначала Уилла и Бонда это возбуждало, но через некоторое время стало раздражать.

Если такую женщину ударить, крови не будет — только сок. Если ударить посильнее, женщина превратится в сладкую мягкую кашу, которая вскоре станет новой женщиной-персиком. Они, похоже, не испытывали боли; Уилл и Бонд засомневались, доступно ли персикам наслаждение. Может, их исступленный восторг — лишь притворство?

Когда их спрашивали в лоб, девушки улыбались и уходили от ответа. Докопаться было невозможно.

Знаешь, чего я хочу? — сказал в один прекрасный день Уилл.

Думаю, того же, что и я, отозвался Бойд.