До определенных пределов, разумеется.
Официантка в синем халатике принесла кофе. И плюшку — увидев её, я сразу поняла, что погорячилась. Прямо не знала, как к ней подступиться. Теперь в ресторанах все слишком огромное и тяжелое: материальный мир являет себя огромными непропеченными комьями теста.
Выпив кофе, сколько смогла, я отправилась в туалет. Прошлогодние надписи в средней кабинке закрасили, но, к счастью, сезон уже открылся. В правом верхнем углу одни инициалы признавались в любви другим, как это у них водится. Ниже — аккуратные синие печатные буквы:
Под этим фиолетовой шариковой авторучкой курсив:
И ещё ниже — печатными буквами, красным фломастером:
Иногда я думаю — нет, фантазирую: может, эти надписи в туалете оставляет Лора — на расстоянии управляет руками девушек. Глупейшая мысль, но забавная — до следующего логического шага: значит, все эти сентенции предназначены мне — кого ещё в городе Лора знает? Но если мне, что же она имеет в виду? Не то, что говорит.
Порой мне ужасно хочется присоединиться, внести свою лепту, влить дребезжащий голос в анонимный хор увечных серенад, нацарапанных любовных посланий, скабрезных объявлений, гимнов и проклятий:
Ха, думаю я. То-то вы взовьетесь.
Однажды, когда мне станет получше, я вернусь и действительно напишу. Это их приободрит — они же этого хотят. К чему мы все стремимся? Оставить слова, что подействуют, пусть чудовищно, отправить послание, что нельзя не прочесть.
Но такие послания бывают опасны. Подумай дважды, прежде чем загадывать желание, — особенно, если желаешь вручить себя судьбе.