Двадцать семь

Двадцать семь

Октябрь 1942-го

Франция

Телега медленно катила по лесной дороге. Гаэтон правил, Вианна сидела рядом с ним, а гроб лежал сзади, и когда телегу особенно сильно трясло, слышно было, как он стукается о деревянные борта. Дороги в темноте было не различить, так что им приходилось постоянно останавливаться и разворачиваться или ехать задом. Моросил дождь. За последние полтора часа они перебросились лишь парой слов, решая, куда ехать.

– Вон там, – заметила наконец Вианна. Впереди показался свет, и деревья на краю леса казались чернильно-черными полосами на слепяще-белом фоне. Граница.

– Уф, – выдохнул Гаэтон, натянув поводья.

Вианна никак не могла избавиться от страшных воспоминаний о том, что произошло в прошлый раз, когда она была здесь.

– И как ты собираешься перебраться на ту сторону? В комендантский час? – спросила она, сжимая руки, чтобы унять дрожь.

– Как Лоуренс Оливье. Сломленный горем трагический герой, везущий тело погибшей сестры домой для погребения.

– А если они решат проверить, дышит ли она?

– Значит, кто-то нашей встречи не переживет, – тихо ответил он.

Вианна догадалась, о чем он. И с удивлением поняла, что не знает, как ответить. Парень готов пожертвовать жизнью, чтобы защитить Изабель. Он повернулся и уставился на нее. Не просто взглянул, а именно уставился, впился в нее взглядом. И вновь в серых глазах хищная настороженность, но вместе с тем нечто гораздо большее. Он ждал – терпеливо ждал – ее ответа. Почему-то для него этот ответ был важен.

– Отец изменился, когда вернулся с войны, – тихо произнесла она, сама удивляясь своей откровенности. Она никогда не говорила об этом вслух. – Стал злым. Жестким. Начал много пить. Пока мама была жива, он был совсем другим… – Она передернула плечами. – После ее смерти он даже притворяться перестал. Отослал нас обеих, меня и Изабель, к чужому человеку. Мы были еще совсем детьми, и обе страшно горевали. Я смирилась с его безразличием. Забыла о нем, вычеркнула из жизни, встретила того, кто полюбил меня. А Изабель… Она не умеет признавать поражения. Она все пыталась как-то до него достучаться, отчаянно старалась добиться его любви.

– Зачем ты мне об этом рассказываешь?

– Изабель кажется такой сильной. На вид ее вроде бы ничем не сломишь. Снаружи – стальная оболочка, но сердце у нее хрупкое. Не делай ей больно. Если не любишь ее…

– Люблю.