Она слышала его голос во сне. Гаэтон.

На самом деле его рядом не было. Она была одна – как всегда, – и ей снился сон. Ей было холодно, и горячо, и больно, а сил совсем не было.

Она вспомнила мелодичные звуки. Голос Вианны.

Не возвращайся.

– Я здесь.

Она почувствовала, как он сел рядом.

На лоб легло что-то влажное и прохладное, и это было так приятно, что на секунду она забыла обо всем. А потом почувствовала, как он касается ее губ своими, приникает. Он что-то говорил, но слов не разобрать. И вдруг отодвинулся. Поцелуй прервался до боли внезапно, как и возник.

Он был таким… настоящим.

Она хотела сказать: «Не уходи, не бросай меня», но не смогла. Еще раз – нет, ни за что. Она устала умолять о любви.

Кроме того, его же здесь все равно нет, так какой смысл говорить?

Изабель закрыла глаза, чтобы не видеть мужчину, которого не было.

Вианна сидела на кровати Бека.

Забавно, как легко она начала так думать, но тем не менее. Она сидела в его комнате и надеялась, что та не останется его комнатой навсегда. В руках у нее была маленькая фотография – портрет его семьи.

Вам понравится Хильда. Смотрите, она прислала вам штрудель, мадам. За то, что терпите такую деревенщину, как я.

Вианна сглотнула. По нему она больше не плакала. Сопротивлялась, но, Господи, как же ей хотелось плакать – о себе, о том, что сделала, в кого превратилась. Она хотела бы оплакать человека, которого убила, и сестру, которая, возможно, не выживет. Когда дошло до дела, когда она поняла, что ради спасения Изабель придется убить Бека, она не колебалась. Но почему она с такой легкостью предала Изабель прежде? Тебе здесь не рады. Как она могла сказать такое собственной сестре? Что, если это последние слова, которые Изабель слышала от нее?