– Вон там, на той стороне, – воскликнул он, протягивая руку к лазурным водам залива, – это Маскат. Отсюда лодка могла бы доставить нас в дом моего отца за три-четыре часа.

Да, они были, считай, рядом, однако на следующее утро лагерь свернули, и отряд направился дальше, с каждым шагом отдаляясь от дома семьи Аскари.

За пределами Персии они оказались почти через месяц после выхода из Исфагана. В походной колонне были произведены перестановки. Ала-шах приказал, чтобы по ночам лагерь охраняло тройное кольцо часовых, а каждое утро всем воинам сообщали новый пароль. Всякий, кто попытался бы проникнуть в лагерь, не зная пароля, должен был быть убит на месте.

Ступив на чужую землю Синда, воины дали волю своему желанию пограбить. Однажды воины-фуражиры пригнали в лагерь толпу женщин, так же, как пригоняли скот. Шах сказал, что разрешает им привести женщин в лагерь только на эту ночь, впредь же так не поступать. Шести сотням воинов и без того трудно подобраться к Мансуре незамеченными, и шах не желал, чтобы из-за женщин слухи об его приближении летели впереди отряда.

Предстояла ночь безудержного разгула. Они увидели, как Карим тщательно выбирает из женщин четверых.

– Четверо-то ему зачем? – удивился Роб.

– А он не для себя, – откликнулся Мирдин.

Так оно и было: вскоре они увидели, как Карим ведет женщин в царский шатер.

– Для того ли мы так старались, чтобы он успешно прошел испытание и сделался лекарем? – с горечью спросил Мирдин.

Роб ничего не ответил.

Остальные воины передавали женщин друг другу, определяя очередность жребием. Они стояли группками, наблюдали, подбадривали возгласами тех, чья очередь подошла. Часовых освободили от службы на это время, чтобы и они могли получить свою долю общего развлечения.

Роб с Мирдином сидели в сторонке, попивая из меха кислое вино. Какое-то время они пытались заниматься учебой, но время было явно не походящим для заповедей Господних.

– Ты уже обучил меня более чем четыремстам заповедям, – удивленно заметил Роб. – Скоро мы выучим их все.

– Да я же только перечисляю их. Есть мудрецы, которые посвящают всю жизнь тому, чтобы разобраться в комментариях к одной-единственной заповеди.

Ночь наполнялась воплями и пьяными возгласами.

Роб много лет держал себя в узде и избегал обилия крепких напитков, но сейчас он был одинок, а его потребность в женщине нисколько не уменьшилась из-за тех безобразий, что творились вокруг, и он все пил и пил.

Вскоре им овладела слепая ярость. Мирдин, пораженный тем, что его добрый и здравомыслящий друг стал вдруг таким, не давал повода излить эту ярость. Проходивший мимо воин нечаянно толкнул Роба и стал бы мишенью его буйного гнева, но Мирдин вмешался, успокоил Роба, утихомирил, нянчился с ним, как с непослушным ребенком, и в конце концов уложил спать.