— А я жила, ни о чем не зная.

— Значит, ты и в самом деле полностью порвала с родными.

— Да.

— Ну ты даешь! Я ведь тоже хотела так сделать. — Сатико, облокотившись на грязный стол, подперла щеки руками.

— Так и сейчас еще не поздно.

— Да уж. — Сатико уныло посмотрела на бутылку сакэ. — У меня одна выпивка на уме, что уж тут поделаешь. Никуда я не поеду.

— Не знаешь, не живет ли здесь в округе девочка по имени Юка Мориваки?

— Не знаю. Не слышала о такой, — покачала головой Сатико. — А почему ты спрашиваешь?

— Это моя дочка.

Ответ поверг Сатико в полное изумление.

— А что случилось? Почему твоя дочка должна быть здесь?

— Да так, забудь.

Поблагодарив Сатико, Касуми поспешила на улицу, прочь из темного дома. Снаружи все было залито светом. И щербатая бетонная трасса, и море, становившееся зимой уныло-черным, сегодня сверкали в солнечных лучах. Клонился к закату еще один тихий осенний день. Длинная холодная зима была уже не за горами. Уцуми с изможденным видом стоял, прислонившись к машине. Он походил на увядший овощ. Судя по всему, чувствовал он себя неважно.

— Почему не подождал в машине? — заботливо произнесла Касуми.

— Поясница болит, когда стоишь — легче. — Уцуми постучал рукой по костлявой пояснице.

— Слишком долго за рулем сидел.

— Будет об этом. Ты что узнала?

Рядом с трассой по-прежнему виднелся круглосуточный магазин. Даже издалека белое здание резко выделялось на фоне пейзажа. Касуми, стараясь не встречаться глазами с Уцуми, ответила:

— Родители умерли.

— При каких обстоятельствах? — не показывая никаких признаков удивления, спросил он.