И вдруг — вот оно. Запись о браке Клода Сен-Жозефа Бримана и Элеоноры Маргарет Флинн, две подписи фиолетовыми чернилами — краткое «Бриман» следует за цветистым «Элеонора» с невероятно длинными, почти бесконечными хвостиками букв, переплетающимися, как плющ, с именами выше и ниже строки.
Элеонора. Я произнесла это вслух, и у меня перехватило дыхание.
Я нашла ее.
— Верно,
— Я знала, что она ее найдет, если не бросит искать.
Это были монахини. Они стояли в дверях, улыбаясь, как яблочные куклы.[28] В тусклом свете они словно помолодели, глаза блестели.
— Ты на нее похожа немножко, верно,
— …Элеонору.
После этого все было просто. Все началось с Элеоноры и кончилось «Элеонорой». Мы с монахинями разматывали историю, как клубок, в церковной ризнице, где хранились метрические книги, при свете свечей, которые мы зажгли, когда стемнело, чтобы осветить старые бумаги.
Я уже частично разгадала эту историю. Сестры знали остальное. Может, отец Альбан о чем-то проговорился, когда они помогали ему с метрическими записями.
Это островная история, из самых мрачных, но, если вдуматься, мы так привыкли цепляться за свои камни, что обрели своего рода сопротивляемость — по крайней мере, кое-кто из нас. Сначала были два брата, неразлучные, как крабы, — Жан-Марэн и Жан-Франсуа Прато. И конечно, девушка — сплошной огонь, темперамент. Была в ней и страсть: видно по тому, как распласталась по странице ее подпись, с росчерками и завитушками, словно полный томления любовный роман.
— Она была не здешняя, — объяснила сестра Тереза. — Мсье Бриман привез ее из-за границы в одну из своих поездок. Она была сирота, без друзей, без денег. Десятью годами моложе его; едва ли ей двадцать исполнилось…
— Но настоящая красавица, — сказала сестра Экстаза. — Красивая и неуемная — взрывоопасное сочетание…
— А мсье Бриман был так занят, делая деньги, что после свадьбы, кажется, совсем ее не замечал.
Он хотел детей, как все островитяне. Но ей хотелось большего. Она не подружилась ни с кем из жен уссинцев — для них она была слишком молодой и слишком иностранкой — и завела привычку каждый день сидеть в одиночку на «Иммортелях», глядя на море и читая книги.
— О, она обожала истории, — сказала сестра Экстаза. — И читать, и рассказывать…
— …про рыцарей и дам…
— …про принцев и драконов.