– То есть мы все-таки родственники?

– Да. Прости. Но…

– Твою мать, Флёр. Зачем ты так со мной?

– Потому что – подожди, сядь – потому что я думаю, ты до сих пор чувствуешь то же, что и я.

– И что же я чувствую?

Вдох. Выдох.

– Любовь. – И еще один выдох. – Желание.

– Но мы ведь не можем… И не могли все эти годы…

– Пророк дал мне понять, что на самом деле мы можем. Когда он сказал мне, что я его дочь, я почувствовала себя точно так же, как ты сейчас. Поняла, как задыхались во мне все эти годы мои настоящие чувства. Поняла, что продолжала связь с Пи только из-за ужаса при мысли о том, что придется опять идти и находить где-то в мире человека, который не будет тобой. А потом я вдруг поняла. Поняла, что Пророк запросто мог оказаться моим отцом. Что на самом деле это не так уж и важно – кто кому приходится отцом. Я не планирую рожать детей. А ты хотел бы еще детей?

– Ты же знаешь про Холли.

– Я знаю про Холли.

Наступает пауза. Вдох. Выдох. Пусть Вселенная проведет рукой по волосам и разгладит юбку.

– В любом случае, нет, я больше не хочу детей.

Если, конечно… Боже, вся эта история с Изи теперь кажется ему еще более нелепой. Интересно, принимает ли она противозачаточные таблетки. Он даже не спросил. Единственное, что он знал точно, это то, что больше не станет делать ничего такого. Уже тогда, занимаясь с ней сексом, он сожалел об этом. И она тоже спрашивала, правильно ли они поступают, но на самом деле, конечно, ничего такого не имела в виду. Еще она то и дело повторяла: “А как же Никола?” И Чарли вдруг понял: все это – игра, вот что это такое, и эти две женщины дерутся за него, словно он – последнее платье восьмого размера на распродаже, и на самом-то деле он нужен Изи только потому, что достался Николе. Но и Николе она помогла заполучить его только потому, что Чарли был нужен ей самой, вот только ей самой он был нужен лишь в том случае, если его уже застолбила другая, а без соревнования он ей вовсе не интересен, и… И вот она тащила его к себе, втягивала в себя все глубже, как будто бы он цветок, а она – насекомое, отчаянно борющееся за его дешевый сахарный нектар. Но с него довольно. Он и в самом деле…

– Ну вот, – говорит Флёр. – Нам давно не по восемнадцать лет. Так что…

– Что ты хочешь сказать? – спрашивает Чарли.

– Просто я думаю, что реальность совсем не такая, какой ее привыкли считать. Я имею в виду правила, и представления людей о жизни, и то, как, по их мнению, все должно происходить. Кому есть дело до того, что мы брат и сестра? К тому же только по отцу.

– Наверное, закону есть дело?