Пассажиры радостно взвыли. Всего их было четверо, но Лютер в темноте не мог разглядеть их лица. Он догадывался, что они молоды, лет двадцать пять — тридцать, пьяны и очень агрессивны. Ему стало страшно, и он с колотящимся сердцем пошел дальше. Он не любил драки, не хотел ввязываться в историю.

— Эй! — опять окликнул его тот, что за рулем. — Куда это ты намылился, барашек?

Лютер не ответил и ускорил шаг.

— А ну вернись! Иди сюда, мы тебе покажем, как учат мелких говнюков вроде тебя!

Лютер услышал, как открылись дверцы машины и тот, что был за рулем, крикнул: «Господа, охота на барана открыта! Кто поймает, тому сто долларов!» Он бросился бежать со всех ног в надежде, что проедет еще какая-нибудь машина. Но спасти его было некому. Один из преследователей догнал его и, повалив на землю, заорал остальным: «Есть! Поймал! Сто долларов мои!» Все накинулись на Лютера и стали его избивать. И когда он уже не мог подняться, один из нападавших крикнул: «Кто хочет сыграть в футбол? Предлагаю парочку филдголов!» Все завопили от восторга и начали по очереди наносить ему чудовищные удары ногой в лицо, словно посылая мяч в ворота. Закончив свою серию филдголов, они бросили его без сознания на обочине. Через сорок минут его обнаружил какой-то мотоциклист и вызвал скорую помощь.

* * *

— Несколько дней Лютер находился в коме, — объясняла Силла. — А когда очнулся, у него на лице не было ни одной целой кости. Ему делали пластические операции, но так и не смогли вернуть прежнюю внешность. Два месяца он пролежал в больнице и вышел, обреченный жить с изуродованным лицом и затрудненной речью. О Вьетнаме, конечно, можно было забыть, но ведь и обо всем остальном тоже. Он целыми днями сидел дома в прострации, он больше не рисовал, не строил никаких планов. Через полгода Элеонора расторгла помолвку. И даже уехала из Портленда. Кто ее осудит? Ей было восемнадцать лет, она вовсе не хотела всю жизнь возиться с Лютером, который превратился в бледную тень самого себя и погряз в своем несчастье. Он стал совсем другим человеком.

— А преступники? — спросил Гэхаловуд.

— Их так и не нашли. Эта шайка уже не первый раз орудовала в наших краях. И всякий раз они всласть упражнялись в своих «филдголах». Но случай с Лютером оказался самым ужасным: они чудом его не убили. Об этом писали все газеты, полиция сбилась с ног. Но больше о них никто никогда не слышал. Наверно, испугались, что их поймают.

— Что было потом с вашим братом?

— Следующие два года Лютер не делал ничего, только слонялся целыми днями по дому. Как привидение. Отец допоздна засиживался на своем складе, мать старалась как можно чаще уходить по делам. Это были невыносимые два года. А потом, в 1966 году, вдруг кто-то позвонил в дверь.