— Я ничего подобного не говорил, — уточнил шеф Пратт. — Я буду приглядывать за Квебертом. А пока храните этот листок в надежном месте. Я его взять не могу, у меня могут быть неприятности.

— Он у меня лежит в сейфе, — сказала Тамара. — К нему ни у кого нет доступа, он будет в целости и сохранности. Прошу вас, шеф, сделайте что-нибудь. Этот Квеберт — подонок и преступник! Преступник! Преступник!

— Не переживайте, миссис Куинн, сами увидите, как тут у нас обходятся с подобными типами.

Нола услышала за дверью шаги и опрометью бросилась прочь из ресторана.

Рассказ Нолы потряс Роберта. Он подумал: бедная девочка, какой, наверно, для нее шок — узнать, что Гарри пишет про нее всякие неприличные гадости. Ей надо с кем-то поделиться, и она выбрала его; он должен быть на высоте положения, объяснить ей ситуацию, сказать, что вообще все мужчины с приветом, и Гарри Квеберт в частности, что ей прежде всего надо держаться от него подальше, а если она боится, как бы он с ней чего-нибудь не сделал, то предупредить полицию. А кстати, может, уже сделал? Может, она хочет признаться, что он надругался над ней? Сумеет ли он, Роберт, выдержать такое признание, ведь жена говорит, что он не способен даже стол к ужину правильно накрыть? Жуя кусок хот-дога, он обдумывал, какие слова можно сказать ей в утешение, но не успел даже рта раскрыть, как она вдруг заявила:

— Мистер Куинн, вы должны помочь мне достать эту бумажку.

Роберт чуть не подавился сосиской.

* * *

— В общем, вряд ли тут надо долго растолковывать, мистер Гольдман, — говорил мне Роберт в углу зала в «Кларксе». — Я все мог себе представить, только не это: она хотела, чтобы я добыл этот чертов листок. Выпьем еще пива?

— С удовольствием. Того же. Скажите, мистер Куинн, вы не против, если я запишу ваш рассказ на диктофон?

— Запишете? Ради бога. Хоть раз кому-то интересно, что я говорю.

Роберт подозвал официанта и заказал еще две кружки пива; я вытащил свой плеер и включил его.

— Итак, вы сидите у ларька с хот-догами, и она просит вас помочь, — напомнил я.

— Ну да. Моя жена явно была готова на все, чтобы уничтожить Гарри Квеберта. А Нола была готова на все, чтобы его от нее защитить. А я в себя прийти не мог, такой у нас с ней получался разговор. Тогда-то я и узнал, что у Нолы с Гарри действительно любовь. Помню, она глядела на меня, самоуверенная, со сверкающими глазами, а я ей сказал: «Что? То есть как это — достать эту бумажку?» Она ответила:

«Я люблю его. Я не хочу, чтобы у него были неприятности. Он написал эти слова потому, что я хотела покончить с собой. Это моя вина, я не должна была пытаться себя убить. Я люблю его, он — все, что у меня есть, все, о чем я только могла мечтать». И у нас завязался разговор о любви. «То есть ты хочешь сказать, что у вас с Гарри Квебертом…» — «Мы любим друг друга!» — «Любите? Да что ты мне тут рассказываешь! Ты не можешь его любить!» — «Почему?» — «Потому что он для тебя слишком стар». — «Возраст не имеет значения!» — «Еще как имеет!» — «Значит, не должен иметь!» — «Ну уж нет, девушкам в твои годы вовсе ни к чему иметь дело с мужчиной его возраста». — «Я люблю его!» — «Не говори ерунды и ешь свою картошку!» — «Но, мистер Куинн, если я его потеряю, я потеряю все!» Я не верил своим глазам, мистер Гольдман: эта девочка была безумно влюблена в Гарри. И чувств, какие она испытывала, я сам никогда не знал или не помнил, чтобы я когда-нибудь питал такие чувства к своей жене. И в эту минуту, благодаря этой девочке пятнадцати лет, я понял, что, наверно, так и не узнал любви. Что многие люди точно никогда не знали любви. Что они, по сути, довольствовались хорошими отношениями, прятались в убожестве своей комфортной жизни и проходили мимо невероятных, волшебных ощущений, которыми, быть может, только и оправдано наше существование на земле. У меня есть племянник, он из Бостона, работает в банке: денег у него куры не клюют, женат, трое детей, чудесная жена и красивая тачка. Не жизнь, а сказка, чего там. И вот однажды он приходит домой и говорит жене, что уходит, что он нашел любовь — студентку из Гарварда, которая ему в дочери годится, познакомился с ней на какой-то лекции. Все говорят, что он сбрендил, пытается найти с этой девушкой вторую молодость, а я вот думаю, он просто встретил любовь. Люди считают, что любят друг друга, ну и женятся. А потом, в один прекрасный день, сами того не желая и не сознавая, открывают для себя любовь. И это как удар под дых. Как будто водород взаимодействует с воздухом — невероятный, ослепительный взрыв, который сметает все. Тридцать лет несчастливого брака разом разлетаются, словно вдруг закипел и взорвался гигантский отстойник и всех вокруг забрызгал. Все эти кризисы сорокалетних, седина в бороду — бес в ребро, это просто люди, которые слишком поздно понимают значение любви, и от этого у них вся жизнь идет под откос.