Кто? Кто мог иметь на него зуб? Кто знал про них с Нолой и теперь хотел его погубить? Он буквально заболевал от этого; найдя очередное письмо, он чувствовал, что его лихорадит. Болела голова, теснило в груди. Иногда случались приступы тошноты, мучила бессонница. Он боялся, как бы его не обвинили в том, что он сделал с Нолой что-то нехорошее. Как доказать, что он ни в чем не виноват? Он принимался воображать самое худшее: жуткий блок для особо опасных преступников в федеральной тюрьме, куда его посадят пожизненно; а быть может, его ждет электрический стул или газовая камера. Мало-помалу он начал бояться полицейских: один вид мундира или полицейской машины повергал его в страшную нервозность. Однажды, выходя из супермаркета, он заметил на парковке патруль полиции штата; полицейский в автомобиле смотрел на него. Изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, он с покупками в руках поскорей направился к своей машине. И вдруг услышал, что его окликают. Полицейский. Он сделал вид, что не слышит. За его спиной хлопнула дверца: полицейский вышел из машины. Он явственно различал его шаги, позвякивание пояса с наручниками, пистолетом, дубинкой. Покидав покупки в багажник, он уже собрался уехать как можно быстрее. Он дрожал, обливался потом, почти ничего не видел от страха. Главное — спокойствие, сказал он себе, сяду в машину и исчезну. В Гусиную бухту не вернусь. Но он не успел: тяжелая рука легла ему на плечо.
Он никогда не дрался, он не знал, как драться. Что делать? Оттолкнуть его, вскочить в машину и удрать? Ударить его? Завладеть его оружием и убить? Он резко обернулся, готовый ко всему. Полицейский протягивал ему двадцатидолларовую банкноту:
— У вас из кармана выпало, мистер. Я вас звал, но вы не слышали. С вами все в порядке? Вы белый как полотно…
— Все в порядке, — ответил Гарри, — все нормально… Я… Я был… Я задумался, и… В общем, спасибо. Мне… Мне надо ехать.
Полицейский приветливо махнул ему рукой и вернулся в свою машину; Гарри трясло.
После этой сцены он записался на бокс и стал усердно заниматься. Потом решил, что ему надо с кем-то поговорить. Навел справки и связался с доктором Роджером Эшкрофтом из Конкорда, — судя по всему, это был один из лучших психиатров округа. Они договорились о еженедельном сеансе по средам, с 10.40 до 11.30 утра. Он не говорил с доктором Эшкрофтом о письмах, но говорил о Ноле. Не упоминая ее. Но он впервые смог кому-то рассказать о Ноле, и ему стало гораздо легче. Эшкрофт, восседая в мягком кресле, внимательно слушал его, а когда переходил к толкованиям, постукивал пальцами по подлокотнику.