А еще во Флориде мне случалось тайком наблюдать постоянные конфликты между родителями и дядей Солом. Однажды я услышал, как отец, думая, что они с дядей одни в гостиной, резко сказал ему:

– Ты мне не сказал, что покупаешь родителям билеты в бизнес-классе. Такие решения в одиночку не принимают. Сколько я тебе должен? Я выпишу чек.

– Брось, не стоит.

– Нет, я хочу заплатить свою долю.

– Правда, не бери в голову. До такого я еще не дошел.

“До такого я еще не дошел”. Лишь годы спустя я понял, что бабушка с дедушкой никогда не смогли бы прожить на скудную ренту, которую дедушка получал после краха его фирмы, и что своей жизнью во Флориде они были обязаны исключительно щедрости дяди Сола.

Каждый раз, возвращаясь после Дня благодарения, я слышал, как мать перечисляла свои претензии к дяде Солу.

– Конечно, он может выпендриваться и покупать вашим родителям билеты в бизнес-класс. У нас нет таких денег, он же должен понимать!

– Он отказался брать у меня чек, он за все заплатил, – защищался отец.

– Конечно, это же такие мелочи! Ну и ну!

Я не любил эти возвращения в Монклер. Мне не нравилось, что мать плохо отзывается о Балтиморах. Не нравилось слышать, как она их хает, бранит их невероятный дом, их стиль жизни, их вечно новые машины, как она ненавидит все, к чему меня так тянуло. Долгое время я считал, что матери просто обидно за собственную семью. И только потом я понял смысл фразы, которую она бросила однажды отцу и которая отозвалась лишь годы спустя. Никогда не забуду, как на обратном пути из Балтимора она сказала:

– Ты что, не понимаешь? Он имеет все, что имеет, только благодаря тебе!

32

Тогда, в апреле 2012 года, я наводил порядок в дядином доме и нечаянно опрокинул на себя чашку кофе. Чтобы последствия были не так заметны, я стянул с себя футболку и замыл испачканное место. Потом, полуголый, повесил ее сушиться на террасе. Эта сцена напомнила мне, как дядя Сол развешивал белье на веревке, натянутой за домом. Так и вижу, как он вынимает чистое белье из стиральной машины, кладет в пластмассовый бак и несет на улицу. От белья исходит приятный запах кондиционера. Просохшую одежду он неумело гладил сам.

К моменту переезда в Коконат-Гроув у него еще оставались весьма значительные средства. Он нанял домработницу, Фернанду, она приходила трижды в неделю, прибирала в доме, радуя его живыми цветами и ароматическими травами, готовила ему еду и стирала белье.

Через несколько лет он потерял все, и ему пришлось отказаться от ее услуг. Я уговаривал дядю Сола не увольнять ее, обещал платить ей, но он не желал ничего слушать. Чтобы вынудить его согласиться, я заплатил Фернанде вперед за полгода, но когда она пришла, он выставил ее вон, даже не впустив в дом.