Все это доставляло Алиеноре удовольствие, ведь ей уже исполнилось сорок шесть, и нередко она с тревогой смотрела на собственное отражение в зеркале, которое неумолимо свидетельствовало о надвигающейся старости. И в то же время она видела в полированном серебре изящно сложенную женщину со все еще полными губами, глазами, которые могли сверкать умом и приглашать к разговору… и не только. Под головным покрывалом ее волосы уже не отливали той медью, что прежде, в них пробивались седые пряди, но волосы по-прежнему оставались длинными и роскошными и, когда она распускала их, падали на груди, все еще налитые и соблазнительные. Может быть, думала Алиенора, ну почему бы и нет, она еще сумеет завести любовника, поскольку Генри это больше не интересует. Но только не Рауля. Она его любила, полагалась на него как на друга и дядюшку, но видеть в постели с собой не хотела.

Патрик оказался обаятельным и умным. Алиенора чувствовала, что нравится ему, и видела в его карих глазах то восхищение, которое в прошлом возбуждала во многих мужчинах. Это было бальзамом для ее раненой гордости. Она думала, что и Рауль замечает это. И ревнует ее. Но Рауль не мог ревновать долго.

Весна выдалась прекрасной, цветы распустились не по сезону рано, ветра были тихие и мягкие, и Алиенора решила отправиться на соколиную охоту с графом Патриком. До них дошли сообщения, что Генрих эффективно подавил бунт в Лузиньяне, потом отправился на север, где собирался провести переговоры с Людовиком. Известие о том, что он теперь так далеко от нее, новой болью отозвалось в ее сердце, и Патрик решил: охота сейчас будет безопасной.

– В последнее время ни о каких происшествиях не сообщалось, – улыбнулся он. – Поэтому я оставлю доспехи дома, а сопровождать нас будет лишь небольшой отряд.

Алиенора, хотя у нее и было тяжело на душе, вдруг поняла, как это хорошо выехать из дому в солнечный день. Королева с удивлением обнаружила, что ее захватывает процесс: с замирающим сердцем смотрела она, как могучий сокол воспарил в голубое небо, а потом с безошибочной точностью спикировал на жертву, после чего вернулся на ее перчатку и смиренно позволил надеть себе на голову алый капюшончик и опутать ноги.

– Браво, миледи! – воскликнул граф Патрик.

Воины захлопали в ладоши и одобрительно закричали издалека – сами они были слишком незначительны, чтобы прикоснуться к этой королевской птице.

Засада, в которую они попали, была неожиданной. Со всех сторон, выкрикивая боевые кличи, леденящие кровь, их окружили всадники.

– Это лузиньянцы! – испуганно воскликнул граф. – А moi! А moi!